Книга Опасный маскарад, страница 31 – Джорджет Хейер

Его светлость не сделал ни малейшей попытки скрыть свое предосудительное прошлое: такое его отношение как бы говорило, что, каким бы делом ему ни приходилось заниматься, оно само собой превращалось в достойное. В сущности, получилось так, что даже самое презренное занятие не могло бы унизить этого аристократичного джентльмена.

И тогда все стали думать, что коли человеку повезло родиться Тримейном, ему можно безнаказанно делать практически все. Конечно, прискорбно, что ему пришлось вытаскивать свое благородное имя из грязи, но, в конце концов, нужно вспомнить, что старого джентльмена оставили без единого пенни в кармане, когда он был еще совсем мальчиком. Это вполне извиняет его.

Что касается Ренсли, то он и вел себя дурно, и получил больше ударов, чем нанес сам.

Нельзя было усомниться, как сказал Марч, что старый джентльмен одерживает над ним верх благодаря одним хорошим манерам. Немало людей вспоминали, что они с самого начала говорили, что Ренсли дурно воспитан, хотя он, может быть, и является кузеном Тримейнов. Виконт ли, нет ли, но в старом джентльмене чувствуется порода, и он словно рожден для светского общества.

Милорд и сам был не прочь поговорить на эту тему, когда на следующий день приехал к миледи Лоуестофт пить чай. Откинувшись на спинку дивана, он благосклонно улыбнулся дочери и сказал торжествующе:

– Ты видела меня! Ты, моя дочь, имела счастливый случай видеть, как работает гениальный ум! Я поздравляю тебя!

Прюденс негромко фыркнула:

– Признаюсь, сэр, были мгновения, когда у меня душа уходила в пятки.

Он отмахнулся:

– Никогда не поддавайся этой слабости! Я непобедим. Изучай мои методы! С их помощью я творю чудеса.

Миледи подала кусочек бисквита обезьянке, прижавшейся к ее ногам.

– Так вы все рассказали им, топ cher? Вы не скрыли подробностей вашего прошлого?

– Они не могли отвести от меня глаз, – драматически сказал милорд. – Затаив дыхание, они ждали моих слов. Как всегда, я стал центром, главной личностью.

Миледи засмеялась.

– И вы сказали?.. – продолжила она.

– Я сказал, Тереза, что содержал чуть ли не дюжину игорных домов. Ни один человек на свете не осмелился бы на это. Но я их потряс, я – Тримейн-оф-Бэрхем! – Его восхищение от самого себя заставило его умолкнуть на мгновение, затем он продолжил: – Они поняли, что я мог играть лакея и все же оставаться аристократом. Это верно! Это очень верно!

Миледи ахнула:

– И они согласились с этим? Они поддержали вас?

– Они не могли не поддержать Тримейна, – надменно сказал милорд. – Теперь они мне аплодируют. Я достиг невозможного.

– Он и в самом деле великий человек, – сказала миледи, обращаясь к Прюденс. – Ты должна это признать.

Милорд постучал по крышке табакерки полированным ногтем.

– Даже тот большой джентльмен, тот увесистый баронет с сонными глазами, который вначале косился на меня, – даже он был в восхищении мной. Я завоевываю всех. Иначе и быть не может.

– В самом деле, сэр, он сказал, что вы начинаете ему нравиться, – кивнула Прюденс.

Милорд принял это известие, изящно склонив голову.

Его дочь продолжала с нотой серьезности в голосе:

– Все же, я думаю, что вы поступите мудро, сэр, если не будете искать слишком близкого знакомства с этим большим джентльменом.

– Моя Прюденс, да это он, как и все остальные, будет искать близкого знакомства со мной, – величественно провозгласил его светлость.

– Может быть, и так, сэр, но я состою в дружбе с сэром Энтони, и я говорю: берегитесь!

Он потряс головой скорее с грустью, чем с гневом.

– Все-таки ты еще недостаточно ценишь меня, – сказал он.

– Возможно, сэр, это вы недостаточно оценили большого джентльмена.

Миледи улыбнулась:

– Ах, милочка моя, у тебя слишком уж высокое мнение об этом сэре Энтони! Да он видит не дальше своего носа.

– Вы ошибаетесь, мэм. Он видит больше, чем все остальные, вместе взятые. – Она колебалась, но продолжила: – Он наблюдает за мной. Я это точно знаю. Он что-то подозревает – не так много, но...

Миледи недоверчиво смотрела на нее:

– Не тебя же, дитя мое, нет, нет!

– Как знать... Что ж, век живи – век учись. Но я вас предупредила, сэр.

– Моя маленькая Прюденс! – Милорд ласково улыбнулся. – Такая осторожная!

– Вы недаром дали мне имя «Осмотрительность».

Он был склонен увидеть в себе доселе не замеченную способность к предвидению:

– И очень мудро! Предчувствие. Решительно, я это знал заранее.

– Но вернемся, mon ami! – Миледи стиснула руки в нетерпении. – Следовательно, общество принимает вас, невзирая ни на что?

– Опять-таки обратите внимание на мои методы! Посмотрите, моя Тереза! Посмотрите, как я стану членом избранного общества. Мне это подходит! Я наконец в своем кругу. – Он добродушно поглядел на свою дочь. – Ты будешь со мной, дочь моя. Не страшись. Вы будете устроены – ты и Робин. – Только сейчас он заметил отсутствие последнего.

– Но где же мой сын? Где прелестная мисс Мерриот? – вопросил он.

– Мошенник, наверное, отправился с визитом к своей возлюбленной, – ответила Прю.

Милорд не мог в это поверить:

– Ты хочешь сказать, что он открыл свой секрет женщине? Нет, нет, не говори, дочь моя! Робин – мой сын, и у него есть разум – немного... но есть.

– Я этого и не говорю, сэр. Леди ничего не знает. Робин – ох, Робин... и надо же было ему влюбиться в эти бархатные глаза!

Она рассказала отцу о встрече с мисс Летти и мистером Мэркхемом по дороге в Гретна-Грин.

Он во всех отношениях одобрил ее:

– Поздравляю тебя, дитя мое! Эфесом по подбородку! Я или Робин научил тебя этому? Положительно, ты делаешь мне честь! Я горжусь тобой! А кто же леди?.. Да, малышка Робин кое-что унаследовал от меня!

– Это некая мисс Грейсон, сэр, и наследница немалого состояния, как я понимаю. Хорошенькая девочка с карими глазками.

Взгляд старого джентльмена обратился внутрь.

– Грейсон? – переспросил он. – Ты сказала Грейсон, дочь моя?

– Вам известно это имя, сэр?

Он сложил ладони вместе и смотрел перед собой в пространство.

– Грейсон, – тихо сказал он.

– Вы знаете сэра Хамфри, сэр?

Его яркие глаза смотрели прямо на нее.

– Дитя мое, есть мало людей, о которых я бы не знал хоть чего-нибудь, – объявил он и, величественно распрощавшись, ушел.

Прюденс не видела необходимости передавать все это брату, но, увидев Джона, приводящего в порядок баночки и флаконы на туалетном столе Робина, не удержалась: