Книга Начало всех Начал, страница 78 – Юрий Никитин

Сахариэль уже понял скрытую мысль Люцифера, крикнул:

— Когда-то он сможет навязать Всевышнему свою точку зрения!

— И Всевышний ее примет, — сказал Шехмазай громко. — Для нас это будет концом света.

Творец ощутил зов, моментально прошел частью сознания через двенадцать клипод, проскакивая все более странные и причудливые миры, пока не оказался в материальном, настолько необычном, что даже приостановил некоторые особо сложные работы, чтобы не коррелировали с проблемами мира живых существ.

Вспыхнул ослепительный свет, перед Ним предстали, выйдя прямо из воздуха, Шехмазай и Азазель. Шехмазай победоносно улыбался, Азазель развел крыльями, свет стал еще ярче, и сказал укоряюще:

— Господь, разве не говорили мы Тебе, чтобы Ты остановился в сотворении мира на первом или втором дне?.. Ну, пусть на третьем или четвертом?.. И не было бы Твое чело омрачено теперь такими горькими думами.

Творец смолчал, Шехмазай взглянул на Азазеля, добавил быстро:

— Ладно, мир получился прекрасен, но… достаточно было сотворения всех этих дивных существ, названными животными, птицами и насекомыми!..

— Человека Ты создал зря, — сказал Азазель прямо.

Творец сказал раздумчиво:

— Не знаю, не знаю. Может быть, в самом деле нужно было им и ограничиться?

Азазель спросил:

— Без женщины?

— Да, — ответил так же задумчиво Творец.

Азазель растопырил крылья.

— Но… как? У всех зверей есть пара.

— Можно было и без пары, — объяснил Творец. — Некоторые существа в этом мире — двуполы. Но можно было вообще выращивать одного человека… Дать ему бессмертие и терпеливо воспитывать. Правда, груз прошлого опыта надо было бы как-то убирать… гм…

Азазель сказал обвиняюще:

— Но Ты все-таки создал человека! Да еще к человеку и женщину, это вообще грубейшая ошибка… И что теперь задумал? Мы же видим!

Творец ответил задумчиво:

— Пока не решил. Мир все-таки хорош, Я не хочу его рушить… как остальные. Наверное, нужно просто стереть с лица земли человека. Но Я не хочу вмешиваться, как и обещал, в этот мир… своей неземной мощью. Пусть земля разверзнется и выйдут огненные реки, что сожгут все на поверхности. Пусть наверху будет океан жидкого огня, а когда застынет, Я населю мир другими существами… Или пусть придет большая вода из океана. Чтоб даже высочайшие горы укрыла и чтоб никто не спасся… Даже великаны.

Ангелы слушали с удовольствием, Азазель сказал радостно:

— Так и поступи! Мы для этой земли найдем применение получше. Человек — это Твоя неудача.

Творец взглянул на него искоса.

— Эх, хорошо так осуждать со стороны. Но Я знаю хорошо, что, будь ты на месте людей, ты бы вскоре сбился с пути праведного и стал бы грешить еще больше. Как и ты, Шехмазай.

Шехмазай смолчал, но Азазель вскрикнул с обидой:

— Господь! Как Ты можешь такое говорить? Мы — существа из света, мы чисты и непорочны! Позволь нам доказать Тебе! Господь, разве не видишь, что они творят? Во что превращают созданный Тобой мир? А ведь Ты им велел хранить его и беречь, ибо другого не будет!

Творец ответил хмуро:

— Я все вижу, такая уж беда — быть всевидящим. Но того, что они натворили, боюсь, было не избежать. Или очень трудно избежать. В человеке, как Я уже сказал, соединены в одном теле духовная и материальная часть. Конечно, материальная, как более грубая и простая, гораздо чаще берет верх…

— Господь! — воззвал Азазель. — Но мы, ангелы, чисто духовные существа! Почему не нам досталась земля? Мы ведь совершенны!

Творец недовольно сдвинул брови.

— В таком мире не может быть совершенства. Я его творил так, чтобы к совершенству тянулись.

Азазель сказал настойчиво:

— Господь, мы смогли бы держать этот мир в совершенстве.

— Уверен?

— Полностью, — сказал Азазель. — Почему Ты нам не веришь?

Творец вздохнул, чело Его омрачилось.

— Это вы Мне не верите… — произнес Он с грустью. — Но за это и воздастся вам. Ладно, даю Свое изволение… Идите и попробуйте жить на земле. Покажите, как вы сможете.

Шехмазай, самый недоверчивый, покосился на Всевышнего с подозрением, что-то уж слишком легко тот удовлетворил просьбу Азазеля, но смолчал. Попасть на землю и пожить там, показывая, как надо, это же здорово, он сам жаждал, как и многие из ангелов, но помалкивал.

— Спасибо, Господь! — вскрикнул Азазель и исчез.

Все видели, как блистающая искорка, подобно падающей звезде, умчалась вниз и растворилась в темноте ночи. Творец хмуро посмотрел на оставшихся ангелов.

— Ну, кто еще считает, что Я не прав и что вы лучше смогли бы жить на земле, показывая примеры благочестия и не переставая двигаться к Великой Цели?

Ангелы молчали, переглядывались, Брахиэль сделал над собой усилие и шагнул вперед.

— Господь, я не считаю, что Ты не прав. Как Ты можешь быть неправым? Однако… позволь и мне. Я постараюсь жить чисто и праведно. И своей жизнью посрамлю погрязшего в грехах человека.

— Иди, — ответил Творец. — Кто еще?.. Впрочем, страшитесь сказать Мне в глаза, как сказали Азазель и Шехмазай, но жаждете того же… Так что даю всем соизволение. Всем, слышите? Всяк, кто хочет показать, как он бы жил на земле, идите в их мир, облекитесь плотью и докажите Мне, что Я не прав…

В задних рядах поредело, видно было только, как целый рой белых искр понесся в ночь. Творец поднял голову, на него серьезно смотрели Михаил, Рафаил, Гавриил и другие ангелы, которые то ли поверили Творцу, что жить на земле — непросто, или же не решились вызвать Его неудовольствие.

После долгого молчания Михаил спросил робко:

— И что… теперь?

Творец ответил нехотя:

— На земле, кроме полезных злаков, растут и сорняки. Сорняки всегда живучее, их всегда больше, а искоренить непросто. Так и в мыслях… Есть мысли нужные, а есть сорняки. И как люди делают прополку в своих огородах, так и Я… вот сейчас.

Михаил спросил тихим голосом:

— У них… не получится?

— Они не понимают, — ответил Творец, — что Я задал человеку почти непосильную задачу. Даже Мне это непросто… как Я вижу. Ведь человек — это и есть тоже Я. В нем часть Моей души, и Я всегда вижу и чувствую его смятение, его страсти, его заблуждения, его страхи и его соблазны. Это все идет от материальной части его естества. Азазель, Шехмазай и прочие, кто последовал за ними, пошли на свою погибель.