Книга Черная братва, страница 23 – Евгений Сухов

Наивному простоватому выражению доверять не стоило, на своем веку вице-адмиралу приходилось встречать маньяков с ангельским выражением. Не исключено, что он именно из таковых.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Головин.

– Догадываюсь.

– Вот и отлично. Может быть, ты догадываешься, какой тебя ожидает финал?

– Примерно.

– Двадцать пять лет.

– Это много.

– Могут дать и пожизненно.

– Вот оно даже как.

– Я могу тебе помочь, во всяком случае, обещаю снизить срок, если будешь со мной откровенен.

– Хорошо. Я попытаюсь. Спрашивайте.

– Как ты попал в ваххабиты?

За те пять лет, что Флорентий просидел в лагере, подобный вопрос ему задавали много раз. Показания были зафиксированы в его личном деле, которые только усугубили его тюремный срок, но Головину хотелось услышать ответ от самого Флорентия. Услышать интонации, с какими тот будет повествовать; возможно, распознать то, чего не сумели рассмотреть следователи. В общем, составить свое личное впечатление.

На заданные вопросы парень отвечал не сразу, и очень спокойно.

– Мы тогда попали в засаду. Из всего отделения нас двое осталось – Пашка и я. Отвели нас ваххабиты в какой-то горный аул. А там таких, как мы, еще десятка два набралось. А потом один из полевых командиров спросил у Пашки, хочет ли он принять ислам. Пашка отказался… А затем предложил мне, что мне оставалось делать, я согласился.

Всего-то небольшая заминка в диалоге, которую можно было бы и не заметить, если не знать всех деталей дальнейших событий. За отказ принять ислам Павел был подвергнут крайней степени физического унижения, по-другому – изнасилован. А его бесчестие с издевательскими комментариями было зафиксировано на видеокамеру. После случившегося мужчина перестает быть тем, кем он был прежде, остается лишь его оболочка, внутри которой всего-то труха. Прежним ему никогда не стать. От подробностей Флорентий удержался. Может быть, оно и к лучшему. Взгляд не размяк, не затвердел, во внешности не обнаружилось никаких метаморфоз и изменений, голос тоже прежний, как если бы говорил о каких-то банальных вещах. Возможно, что подобное он рассказывал уже не однажды и сумел выработать не только нужную тональность, но и подобающее выражение.

– Потребовалось только согласие или верность исламу нужно было доказать как-то на деле? – спросил Головин.

Парень поднял на вице-адмирала слегка повлажневшие глаза. Некоторое время он смотрел не мигая, возможно, несколько дольше, чем требовал того случай. В какой-то момент Головину показалось, что он произнесет сейчас нечто резкое, даже грубое, однако парень, глубоко выдохнув, ответил:

– Не все так просто… требовалось доказать верность исламу, причем немедленно.

На некоторое время Флорентий умолк. То, что он скажет дальше, Головин знал, даже в какой-то момент поймал себя на сочувствии. Еще неизвестно, как бы он сам поступил на его месте: остаться в живых, но быть растоптанным до состояния половой тряпки, или принять ислам, имея некоторую призрачную надежду оправдать в дальнейшем собственную слабость. Но вот только практика показывает, что предательство не бывает разовым, это всегда путь по наклонной, где с каждым пройденным шагом все глубже погружаешься в трясину лжи.

– И каким же образом?

– А у них один путь, – равнодушным голосом произнес Флорентий. – Нужно расстрелять или зарезать кого-нибудь из пленных. За это обещались свобода и ислам… Хотя, конечно же, все было не так… В общем, расстрелял я Пашку. Дали мне автомат с двумя патронами, первый выстрел я произвел ему в грудь, ну, а уже вторым добил его… в голову. Уверен, мне за это добавят срок. Я мог бы умолчать на следствии, но сказал, как есть. Знаете, и тогда не считал себя виноватым, и сейчас не считаю. В какой-то степени я освободил его от мук. Ну, как ему жить с таким бесчестьем… после того, что с ним сделали. Парень был под два метра ростом, силы немереной! А они его, как шлюху, оприходовали…

– Но ведь ты потом не однажды заявлял во всяких интервью в ваххабитской прессе, что добровольно принял ислам.

– Моя свобода считалась формальной. В действительности я по-прежнему всецело зависел от них. Если бы они хотя бы однажды усомнились в моих словах, то опять поставили бы меня перед выбором. И опять я должен был бы кого-нибудь убивать.

– Что было дальше?

– Все это было проверкой, и она продолжалась около месяца. Я даже и не помню, сколько раз давал интервью… Почему-то они любили брать интервью именно у меня, а еще снимали на видеокамеру. – Флорентий усмехнулся и добавил: – Может, потому, что я такой фанатичный. В конце концов, они мне поверили.

– Когда начался второй этап?

– Почти сразу же. Начался он с прохождения начального курса боевой подготовки.

– Где он проходил?

– В базовом лагере на территории неподалеку от Урус-Мартана. Эта территория находилась под контролем ваххабитов.

– Как назывался твой лагерь?

– «Абдаллах». Так звали нашего начальника лагеря. У ваххабитов лагеря и отряды называют по имени старшего командира. Скорее всего, это была кличка командира. Но то, что он араб, это точно. Поговаривали, что он откуда-то из Афганистана, но толком никто не знал.

– И чем же вы там занимались?

– Обычное военное дело, – ответил Флорентий, пожав плечами, – нечто подобное мы проходили в учебке, правда, в лагере все это было в несколько расширенном объеме. Учили, как вести боевые операции численностью до ста пятидесяти человек. Потом изучали конспирацию, агентурное дело и даже ведение бизнеса.

– Вот оно как. И все это нужно для джихада?

– Получается, что так. Как говорится, не мы утверждали программу. Поначалу я тоже думал, что много лишнего, но как только стал глубже вникать в идеи ваххабизма, понял, что это не так. Конспирация и агентурное дело – это неотъемлемая часть. Сейчас ваххабизм проник во многие страны. Он глубоко законспирирован, его люди внедряются в экономику и политику, занимают большие посты в руководстве многих стран, но тотчас поднимут знамя ислама, как только получат приказ из центра, и будут готовы к тому, чтобы захватить власть. Все это очень серьезно. По существу, ваххабизм – это религиозный орден с очень жесткой дисциплиной и уровнем конспирации. Проникнуть в него очень сложно, хотя бы потому, что кандидаты проходят очень тщательную проверку. А агентурная сеть их настолько широка, что вы даже представить себе не можете!

– А как же идеи бизнеса? Они тоже подчиняются ваххабизму?

– Вне всякого сомнения, – уверенно ответил Флорентий. – Я бы даже сказал, что это одна из главных составляющих ваххабизма. Все общество ваххабитов разбито на джамааты, во главе которых стоят амиры. Так вот, главная их цель – добиваться дохода для своего общества. Причем этот доход должен расти непрерывно. Как они добьются его, мало кого интересует; это может быть или откровенный рэкет, или рейдерский захват какого-нибудь бизнеса, или захват заложников. И чем больше прибыль у джамаата, тем на более хорошем счету общество у руководства ваххабитов. На особом счету те джамааты, прибыль которых составляет более одного миллиона долларов.