Онлайн книга «Бомба для империи»
|
– Согласен, – кивнул Ленчик, приняв резонные доводы Всеволода Аркадьевича. – Тогда почему все же я не рассказал о намечающейся краже? – Именно потому, что ты выбился в люди из самых низов, – ответил, улыбаясь, Сева. – Ведь остальные директора акционерного общества выше тебя по социальному происхождению и интеллекту. Следовательно, тебе необходимо было чем-то выделиться среди них. Выделиться тем, чего у них нет, и тем самым сравняться с ними. Поэтому о краже ты ничего и не рассказал. Потому что захотел… – Стать героем! – добавил за Долгорукова Ленчик. – Именно! – просиял Сева. – Браво! Именно героем! Ты захотел сам предотвратить эту аферу с немцем и получением по аккредитиву двух миллионов рублей и с триумфом вернуть их нашему акционерному обществу. Ты – герой! Тебе рукоплещут остальные директора акционерного общества. Более того, теперь они твои должники, ведь ты спас их детище от банкротства, а их самих – от нищеты и прозябания… – Однако я не успеваю стать героем, потому что попадаю в участок после инцидента на пароходе. – Точно. – И когда меня в участке прижимают, сообщаю об афере с двумя миллионами полиции. Чтобы как-то выгородить себя, ну и предотвратить «кражу века». – Тоже верно, – согласился Сева. – Тогда все ясно. – Я доволен, – ответил на последнее заявление Ленчика Всеволод Аркадьевич. – А еще я горжусь тобой. – Ну, уж… – снова стало неловко Ленчику. – Это правда. – Да перестань ты… – Послушай, – Долгоруков серьезно посмотрел на Ленчика, – я часто вру? – Не понял. – Ну, лгу я часто? – повторил свой вопрос Всеволод Аркадьевич. – Нет, – недоуменно ответил Ленчик. – Я такого вроде и не припомню вовсе. – Во-от. Не вру я и сейчас… – Благодарствую, – слегка зардевшись, сказал Ленчик. – Не могу не сказать тебе еще об одной опасности, – посмотрел Сева прямо ему в глаза после недолгого молчания. – Это насчет Густава? – Да, насчет Густава. – А что Густав? – спросил Ленчик и принялся размышлять вслух, как его когда-то учил Долгоруков: «Думай вслух, когда надо что-то решить серьезно. Спорь с собой. Выдвигай предположения и опровергай их. Будь одновременно в двух ипостасях: думающего и его оппонента. Тогда решение оформится быстрее и правильнее». – О том, что произошло, Густав так или иначе узнает. Скорее всего, от Луки. Мне думается, тот найдет способ сообщить Густаву о том, что произошло. – Я тоже так думаю, – согласился Всеволод Аркадьевич. – Это будет информация из первых рук, а потому наиболее достоверная, – продолжил Ленчик свои мыслительные изыскания. – И Густав поймет, что на этот раз его не «кинули», а промах допустил сам Лука… конечно, при моем участии, – добавил он. – Вот это-то меня и беспокоит, – произнес Долгоруков с нескрываемой тревогой. – А что я? – посмотрел на него Ленчик. – Я – мелкая сошка, с которой Густав просто не захочет связываться. Не по рангу ему это будет. Сам посуди: где он и где я. Это же несравнимо… Главное – вы ни при чем, и это ему будет известно от Луки. – Не факт, что он подумает именно таким образом и уж тем более примет это, – заметил Сева. – А нам начхать, что и как он там подумает, – горячась, сказал Ленчик. – Главное, что он предпримет. Вряд ли он зашлет к нам «второго Луку» с прежними целями. Скорее всего, смирится с потерей денег… – Не забывай, что мы остались у него в должниках, – задумчиво произнес Всеволод Аркадьевич. – Можно подумать, что у него больше нет дел, как только выбивать долги из своих должников, – хмыкнул Ленчик, скорее для успокоения Долгорукова. Но это не сработало. Всеволод сказал: – Насколько мне удалось узнать этого человека, он ничего не прощает… – Совсем ничего? – По крайней мере, обид, – не сразу ответил Всеволод Аркадьевич. – А то, что мы его кинули, – несомненно, обида для него личная. Он чувствует себя оскорбленным. – Ах, какие мы нежные… – Не шути так, – сказал Долгоруков. – При нашей встрече Густав рассказал мне один интересный и поучительный случай. Четыре года назад некий господин, который был должен организации Густава шестьдесят тысяч франков, решил их не отдавать. Он сменил имя, изменил внешность и тайком уехал в захудалый портовый городок президентской республики Уругвай прямо на границе с Аргентиной. Чтобы, если что, по-быстрому свалить за рубеж. Так вот, за неделю перед моей встречей с Густавом его нашли с перерезанным горлом и стофранковой банкнотой во рту. Было не похоже, что Густав лжет… Просто рассказал об одном частном случае из своей практики. А потом добавил, что тот, кто хочет, чтобы все было шито-крыто, слишком многого хочет. Часто так не бывает; в нашей афере могут случиться бреши, о которых мы даже не подозреваем. – Он что, искал этого человека, похитившего шестьдесят тысяч франков, все эти четыре года? – удивился Ленчик. – И смог найти его под чужой фамилией, с измененным лицом и в стране у черта на куличках? – Я ему задал примерно такой же вопрос, – сказал Сева. – И что он на него ответил? – Промолчал, – глухо признался Долгоруков. – Но, поверь, это молчание было красноречивее любого ответа. – Согласен, – протянул Ленчик. – Серьезный господин этот Густав. Ну, хорошо, – он посмотрел на Севу и улыбнулся, – я буду осторожен… – Да уж, пожалуйста, – ответил без улыбки Всеволод Аркадьевич. На этом разговор с Ленчиком был закончен. * * * Подходящего человека на роль подсадного «грача» Сева нашел за день перед разговором с Ленчиком. Но сначала Всеволод Аркадьевич имел беседу с бывшим чиновником по особым поручениям Иваном Николаевичем Быстрицким… Долгоруков свел знакомство с Быстрицким семь лет назад, когда зашел в ночлежный дом Бутова, что располагался в Мокрой слободе, в надежде отыскать человека, а лучше – актера, который бы мог сыграть предложенную ему роль представителя «Товарищества виноторговли К.Ф. Депре». Такого человечка он нашел – бывшего актера Городского драматического театра Павла Лукича Свешникова, Царствие ему Небесное. Но перед этим через заводилу попрошаек Долгоруков познакомился с бывшим чиновником по особым поручениям еще при военном губернаторе Казани Ираклии Боратынском. Тогда Ивану Николаевичу было пятьдесят, но, несмотря на возраст и несомненные частые водочные возлияния, он в штопаных панталонах и драном на локтях сюртуке выглядел вполне представительно, к тому же свободно изъяснялся по-французски и по-немецки. В ночлежный дом бывший чиновник попал из-за сразившей его любви, когда он был уже женат и имел двоих детей. Ох уж эта любовь в возрасте! Не любовь, а самая что ни на есть напасть! Моветон, ежели не сказать чего похлеще. Это настоящая беда и… настоящее счастие. Это горе и одновременно радость. Это и боль, и ни с чем не сравнимое наслаждение, какового еще не приходилось испытывать в жизни. Одним словом, любовь в возрасте после сорока – умопомрачение и полнейшее безрассудство. Горькое блюдо, замешанное на сладком соусе, где на десерт приходится всего-то треть. |