Онлайн книга «После нас - хоть потом»
|
Африкан притопнул туго зашнурованным ботинком и, кряхтя, поднялся с коряги. По всем прикидкам выходило, что статуса чудотворца его в ближайшие несколько дней лишить не посмеют… — Лохи… — со вздохом подытожил он, не без ехидства оглядев собравшуюся на берегу компанию. — Пошли, Анчутка… * * * Ночь была чернее Африкановой рясы и с такими же бурыми подпалинами. По левую руку, надо полагать, лежали невидимые пруды: там гремел сатанинский хохот лягушек. Вдали звездной россыпью мерцала окраина Чумахлы (второго по величине города суверенной Республики Баклужино), а шагах в сорока желтели три окошка стоящего на отшибе домика. В их-то сторону и направлялся неспешным уверенным шагом опальный протопарторг. Кстати, а почему окон три, когда должно быть два? Ах, это у него еще и дверь настежь распахнута… Не решающийся отстать Анчутка семенил рядом. — Нельзя мне туда… — скулил он, отваживаясь время от времени легонько дернуть спутника за подол. — Домовой увидит, что мы вместе, братве расскажет… Свои же со свету сживут… — А по-другому и не бывает… — дружески утешил его Африкан. — Только, слышь, мнится мне, Анчутка, никакого уже домового там нет. Ни домового, ни дворового, ни чердачного. Протопарторг отворил калитку. Три полотнища желтоватого света пересекали отцветающий сад. Безумствовала сирень. Анчутка повел ноздрями, повеселел и больше за подол не дергал. Видимо, понял, что Африкан прав: был домовой, да недавно съехал… Переступив порожек, оба оказались в разоренной кухне, где за покрытым прожженной клеенкой колченогим столом сидел, пригорюнившись, сильно пьяный хозяин — волосатый до невозможности. Заслышав писк половицы под грузной стопой Африкана, он медленно поднял заросшее до глаз лицо и непонимающе уставился на вошедших. Потряс всклокоченной головой — и снова уставился. Ошалело поскреб ногтями то место, где борода у него переходила в брови… Трезвел на глазах. — Ну, здравствуй, Виталя… — задушевно молвил Африкан. — Узнаешь?.. Вот обещал вернуться — и вернулся… — Ты… с ума сошел… — выговорил наконец хозяин. — Ну, с ума-то я, положим, сошел давно… — усмехнувшись, напомнил Африкан. — А вот в Лыцке чуть было не выздоровел. Ладно спохватился вовремя! Нет, думаю, пора в Баклужино. А то, глядишь, и впрямь за нормального принимать начнут… Протопарторг покряхтел, потоптался, озираясь. Шеи у него, можно сказать, не было, поэтому приходилось Африкану разворачиваться всем корпусом. Сорванная занавеска, на полу — осколки, сор, клочья обоев. Над колченогим столом — светлый прямоугольник от снятой картины (от иконы пятно остается других очертаний и поменьше)… Мерзость запустения. Обычно жилье выглядит подобным образом после эвакуации. — А что это у тебя такой бардак? — озадаченно спросил гость. — И дверь — настежь… Разводишься, что ли?.. — Зачем пришел?.. — выдохнул хозяин, со страхом глядя на Африкана. — Зачем? — Африкан еще раз огляделся, присел на шаткий табурет. — Хочу, Виталя, кое о чем народу напомнить… Хватит! Пожили вы тут тихо-мирно при Глебе Портнягине… — Ожег темным взором из-под насупленных пегих бровей. — Примкнешь? Пористый нос Витали (единственный голый участок лица) стал крахмально-бел. Безумные глаза остановились на початой бутылке. Судорожным движением Виталя ухватил ее за горлышко и попытался наполнить небольшой граненый стаканчик. Далее началось нечто странное и непонятное: водка с бульканьем покидала бутылку, а вот стакан оставался пустым. Вовремя сообразив, что рискует остаться вообще без спиртного, хозяин столь же судорожно отставил обе емкости на край стола. — Что скажешь? — сурово спросил чудотворец. Часто, по-собачьи дыша, Виталя смотрел на протопарторга. Наконец отвел глаза и замотал кудлатой головой. — М-м… н-нет… — промычал он, будто от боли. — Н-не проси… Завязал я с политикой… Полгода уже как завязал… Партбилет сжег, икону спрятал, орден — тоже… Зря ты пришел, Никодим… У меня ведь жена, дети… — Где? — хмуро поинтересовался Африкан, именуемый в данном случае Никодимом. — Что — где?.. — Ну, жена, дети… Хозяин очумело огляделся. Ни детей, ни супруги в пределах кухоньки не наблюдалось. — А-а… — понимающе протянул он. — Переехали… Ну а я уж завтра… с утра… Потянулся к бутылке, но тут же отдернул руку и, опасливо взглянув на Африкана, вытер взмокшие ладони о рубаху. — Ничего у тебя не выйдет… — хрипло предупредил он, вроде бы протрезвев окончательно. — Тогда не вышло, а уж теперь — тем более. Старики — пуганые все, а молодым идеи — до фени… — А подполье? Виталя скривился и махнул рукой: — Распалось… — Так сразу и распалось? — не поверил Африкан. — Ну, не сразу, конечно… — с неохотой признал Виталя. — В позапрошлом году митинг вон в столице устроили… демонстрацию провели… с зеркалами… — С зеркалами?.. — Н-ну… чтобы сами все увидели… до чего их колдуны довели… — Это, что ли, когда вас из водометов разгоняли? Виталя заморгал, взметнул мохнатое личико. — Из каких водометов? — ошалело переспросил он. — В «Краснознаменном вертограде» статья была, — пояснил Африкан. — Водой поливали, дубинками чистили… Слегка отшатнувшись, Виталя испуганно глядел на Африкана. — Не-е… — растерянно сказал он наконец. — Все честь по чести: митинг санкционированный, демонстрация — тоже… — А кто санкцию давал? — желчно осведомился Африкан. — Сам небось Глеб Портнягин? Виталя ссутулился и уронил голову на грудь. — Дожили… — с горечью сказал Африкан. — У поганого колдуна разрешение клянчить… Причем на что! На проявление народного гнева… Эх!.. Замолчал, потом вдруг протянул по-хозяйски растопыренную пятерню через стол, взял бутылку, осмотрел неодобрительно… С яркой этикетки на него глумливо воззрился козлобородый старик. «Nehorosheff. Водка высшего качества. Розлито и заряжено там-то и там-то… Остерегайтесь подделки…» — Ну а со стороны колдунов провокации-то хоть были?.. — с надеждой спросил Африкан, возвращая бутылку на стол. — Во время митинга… — Да нас менты охраняли… — виновато сказал Виталя. — Нет, ну были, конечно… — тут же поспешил исправиться он. — Ведьмы баклужинские порчу навести хотели… — И что? — Тут же их и загребли… У двоих лицензию отобрали на год… Ворожить можно, а все остальное — нельзя… Вот с тех пор вроде больше акций не проводилось… Последовало тягостное продолжительное молчание. — Та-ак… — протянул наконец Африкан. — Порадовал… Ну а вожаки? Тоже врассыпную? — А Бог их знает… — с тоской сказал Виталя. — Клим вроде в коммерцию подался, а Панкрат и вовсе — в теневики. |