Онлайн книга «После нас - хоть потом»
|
Он взглянул на Царапина и ощутил что-то вроде испуга. Старший сержант опять горбился и бормотал. — Ну что еще у тебя? — Товарищ лейтенант, — очнувшись, сказал Царапин. — Полигон помните? — Допустим. — Акимушкин насторожился. — А ведь там легче было… — Что ты хочешь сказать? — Помех не поставили, — со странной интонацией произнес Царапин. — Противоракетного маневра не применили. Скорость держали постоянную… — Отставить! — в сильном волнении крикнул Акимушкин. — Отставить, Царапин! — и дальше, понизив голос чуть ли не до шепота: — Ты что, смеешься? Лайнер — это всегда одиночная крупная цель! А тут — три машины строем! Да еще на такой высоте!.. Попробуй-ка лучше еще раз связаться со штабом. Царапин, не вставая, дотянулся до телефона, потарахтел диском. Но тут в кабину проник снаружи металлический звук — это отворилась бронированная дверь капонира. Лицо лейтенанта прояснилось. — Вот они, соколики! — зловеще сказал он. — Это не из прикрытия, — положив трубку, с тревогой проговорил Царапин, обладавший сверхъестественным чутьем: бывало, по звуку шагов на спор определял звание идущего. Кто-то медленно, как бы в нерешительности прошел по бетонному полу к кабине, споткнулся о кабель и остановился возле трапа. Фургон дрогнул, слегка покачнулся на рессорах, звякнула о металлическую ступень подковка, и в кабину просунулась защитная панама, из-под которой выглянуло маленькое, почти детское личико с удивленно-испуганными глазами. Из-за плеча пришельца торчал ствол с откинутым штыком. Акимушкин ждал, что скажет преданно уставившийся на него рядовой. Но поскольку тот, судя по всему, рта открывать не собирался, то лейтенант решил эту немую сцену прекратить. — Ну? — сказал он. — В чем дело, воин? — Товарыш лытенант, — с трепетом обратился воин, — а вы йих збылы? — Збылы, — холодно сказал Акимушкин. — Царапин, что это такое? — Это рядовой Левша, — как бы извиняясь, объяснил Царапин. — Левша, ты там из прикрытия никого не видел? — Ни, — испуганно сказал Левша и, подумав, пролез в кабину целиком — узкоплечий фитиль под метр девяносто. — Як грохнуло, як грохнуло!.. — в упоении завел он. — Товарыш лытенант, а вам теперь орден дадут, да? — Послушайте, воин! — сказал Акимушкин. — Вы что, первый день служите? Левша заморгал длинными пушистыми ресницами. Затем его озарило. — Разрешите присутствовать? — Не разрешаю, — сказал Акимушкин. — Вам где положено быть? Почему вы здесь? — Як грохнуло… — беспомощно повторил Левша. — А потом усе тихо… Я подумал… може, у вас тут усих вбыло? Може, помочь кому?.. Жалобно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу. Ему очень не хотелось уходить из ярко освещенной кабины в неуютную ночь, где возле каждого вверенного ему холма в любую секунду могло ударить в землю грохочущее пламя. Последним трогательным признанием он доконал Акимушкина, и тот растерянно оглянулся на сержанта: что происходит? Старший сержант Царапин грозно развернулся на вертящемся табурете и упер кулаки в колени. — Лев-ша! — зловеще грянул он. — На по-ост… бе-гом… марш! На лице Левши отразился неподдельный ужас. Он подхватился, метнулся к выходу и, грохоча ботинками, ссыпался по лесенке. Лязгнула бронированная дверца, и все стихло. — Дите дитем… — смущенно сказал Царапин. — Таких не рожают, а высиживают. Зимой дал я ему совковую лопату без черенка — дорожку расчистить. Пришел посмотреть — а он сел в лопату и вниз по дорожке катается… — «Старт», ответьте «Управлению»! — включился динамик. — Ну, наконец-то! — Акимушкин схватил микрофон. — Слушает «Старт»! — Информирую, — буркнул Мамолин. — Границу пересекали три цели. Повторяю: три. Но в связи с тем, что шли они довольно плотным строем… Видимо, цель-три оказалась в непосредственной близости от зоны разрыва второй ракеты, была повреждена и, следовательно, тоже уничтожена. Пока все. Готовность прежняя. «Старт», как поняли? — Понял вас хорошо, — ошеломленно сказал Акимушкин. С микрофоном в руке он стоял перед пультом, приоткрыв рот от изумления. — Вот это мы стреляем! — вскричал он и перекинул тумблер. — «Шестая пушка», ответьте «Кабине»! Жоголев откликнулся не сразу. — Мамолин утверждает, что мы двумя ракетами поразили три цели, — сообщил Акимушкин. — И как тебе это нравится? — Два удара — восемь дырок, — мрачно изрек Жоголев. — Слушай, у тебя там прикрытие прибежало? Люди все на месте? Царапин оглянулся на Акимушкина. — У меня, Валера, вообще никто не прибежал, — сдавленно сказал тот. — Что будем делать? — В штаб сообщил? — Да в том-то и дело, что нет связи со штабом! И послать мне туда некого! Не дизелиста же!.. — Ч-черт!.. — сказал Жоголев. — Тогда хоть Мамолину доложи. У меня нет двоих… — Царапин, — позвал Акимушкин, закончив разговор. — Когда в штаб звонил — какие гудки были? Короткие? Длинные? — Никаких не было, товарищ лейтенант. На обрыв провода похоже… — Царапин не договорил, встрепенулся, поднял палец. — Тише!.. Грохнула дверца капонира, по бетону гулко прогремели тяжелые подкованные ботинки, фургон снова вздрогнул на рессорах, и в кабину ворвался ефрейтор Петров — бледный, без головного убора. В кулаках его были зажаты стволы двух карабинов. Качнулся вперед, но тут же выпрямился, пытаясь принять стойку «смирно». — Рядовой Петров… — задыхаясь, проговорил он, забыв, что неделю назад нашил на погоны первую лычку, — по готовности… прибыл. Белые сумасшедшие глаза на запрокинутом лице, прыгающий кадык… Акимушкин стремительно шагнул к ефрейтору. — За какое время положено прибегать по готовности? Казалось, Петров не понимает, о чем его спрашивают. — Я… — Он странно дернул шеей — то ли судорога, то ли хотел на что-то кивнуть. — Я через «Управление» бежал. — Через «Управление»? — восхищенно ахнул Царапин. — А через Ташкент ты бежать не додумался? — Почему вы бежали через «Управление», Петров? — Фаланги, — хрипло сказал ефрейтор. — Вот… И он не то потряс карабинами, не то протянул их лейтенанту. Акимушкин вопросительно посмотрел на протянутое ему оружие. — Вот такие? — зло и насмешливо переспросил у него за спиной Царапин, и Акимушкин понял, что Петров пытается показать, какими огромными были эти фаланги. — Ефрейтор Петров! — страшным уставным голосом отчеканил лейтенант. — Вы хоть сами сознаете, что натворили? Вы знаете, что вас теперь ждет? |