Онлайн книга «После нас - хоть потом»
|
Никак нет, никакое не преувеличение. Вы рядового Пинькова по стойке «смирно» видели? Незабываемое зрелище, товарищ старший лейтенант! Стоит по струнке, глазом не смигнет, оружие за плечиком сияет в исправности, подворотничок — слепит, надраенность бляхи проверять — только с закопченным стеклышком. А уж сапог у Пинькова… Да какой прикажете, товарищ старший лейтенант. Хоть левый, хоть правый… Кирза ведь, а до какого совершенства доведена! Глянешь с носка — честное слово, оторопь берет: этакая, знаете, бездонная чернота с легким, понимаете, таким млечным мерцанием… Галактика, а не сапог, товарищ старший лейтенант! — Рядовой Пиньков! — представляется рядовой Пиньков по всей форме. А сам ненароком возьми да и скоси глаз в сторону ямы. Ну, дед, понятно, всполошился, тоже туда глаз метнул. А там пупырчатый на задних лапах елозит — не знает, от кого теперь банки заслонять: от Пинькова или от дедка от этого. — А ну-ка, любезный, — подрагивающим голосом командует дедок, — подвинься-ка в сторонку… Пупырчатый туда-сюда, уши прижал, лоб наморщил, но видит, податься некуда, — отшагнул. Смотрит дед: банки. Оглянулся быстро на Пинькова — и с перепугу в крик. — Шкуру спущу! — кричит. — Смерти моей хочешь? Перед кем опозорил! Пятно на всю округу!.. Откуда ни возьмись — еще четверо пупырчатых. Точь-в-точь такие же, никакой разницы — тоже, небось, банки тайком прикапывали, и не раз. Сели вокруг первого, готовность номер один: пасти раззявлены, глазенки горят. И смотрят в предвкушении на деда — приказа ждут. И еще гномики какие-то… Как выглядят? Н-ну, как вам сказать, товарищ старший лейтенант… Гномики и гномики — пугливые, суетятся. Похватали банки и полезли с ними на дерево — на место прикреплять. — Взять! — визжит дед. Как четверо пупырчатых на первого кинутся! Шум, грызня, клочья летят… А дед берет культурно Пинькова под локоток и уводит в сторонку от этого неприятного зрелища. А сам лебезит, лебезит, в глаза заглядывает. — Нет, но каков подлец! — убивается. — Ведь отродясь не бывало… В первый раз… Как нарочно… — Разорвут ведь, — говорит Пиньков, останавливаясь. — У меня так! — кровожадно подтверждает дед, от усердия выкатывая глаза. — Чуть что — в клочья!.. Вы уж, когда докладать будете… об этом, с банками, не поминайте, сделайте милость… И уводит Пинькова все дальше, в глубь оврага… Горы? Виноват, товарищ старший лейтенант, какие горы? Ах, горы… Разрешите доложить, с горами у Пинькова промашка вышла. Не горы это были, а самый что ни на есть овраг. Просто Пиньков его поначалу за ущелье принял… Да и немудрено. Ведь что есть овраг, товарищ старший лейтенант? Тот же горный хребет, только наоборот. — Ты погоди, дед, — говорит Пиньков. — Ты кто будешь-то? Звание у тебя какое? Дед немедля забегает вперед, руки по швам, глаза выкачены. — Колдун! — рапортует. «Эх, мать!» — думает Пиньков. И пока он так думает, выходят они из овражного отростка в центральный овраг. Ну вроде как на проспект из переулка. Внизу речка по камушкам играет — чистенькая, прозрачная. И травяные квадраты — вверх по склону ступеньками. — Изволите видеть, — перехваченным горлом сипит колдун, — вверенная мне территория содержится в полной исправности!.. И точно, товарищ старший лейтенант. Порожки-склончики от ступеньки к ступеньке дерном выложены. На деревьях банки качаются в изобилии. И под каждым деревом пупырчатый на задних лапах. «Э! — спохватывается Пиньков. — Да ведь он меня так до вечера по оврагу таскать будет!» Спохватился и говорит: — Слушай, дед. Я ведь не проверяющий. Я сюда случайно попал. Колдун аж обмяк, услышав. — А не врешь? — спрашивает жалобно. — Мне врать по Уставу не положено, — бодро и молодцевато отвечает Пиньков. — Эй там! — сердито кричит колдун. — Отставить! Ошибка вышла… Ну, по всему овражному склону, понятно, суета, суматоха: кто на дерево лезет лишние банки снять, кто что… — Эх, жизнь собачья… — расстроенно вздыхает колдун. — Главное, служивый, не знаешь ведь, с какой стороны эта проверка нагрянет. Дерн, видишь, со всего низового овражья ободрали, сюда снесли — а ну как оттуда проверять начнут? Прямо хоть обратно неси… — И часто у вас проверки? — интересуется Пиньков. — Да вот пока Бог миловал… — Что, вообще ни одной не было? — Ни одной, — говорит колдун. А лет ему, товарищ старший лейтенант, по всему видать, немало. Колдуны — они ведь завсегда моложе кажутся, чем на самом деле. — Так, может, никакой проверки и не будет? — сомневается Пиньков. Обиделся Колдун. — Ну, это ты, служивый, зря… Проверка обязательно должна быть — как же без проверки? Ну не врубается в ситуацию, товарищ старший лейтенант! Человеку в караул заступать, а он с проверкой со своей… — Дед! — говорит Пиньков. — Помог бы ты мне отсюда выбраться, а? Служба-то ведь не ждет. Встрепенулся колдун, глаза было хитрые-хитрые сделались, но как услышал слово «служба» — испугался, закивал. — Да-да, — говорит. — Служба. Это мы понимаем. Не извольте беспокоиться, сам до полянки провожу, сам отправлю… И видно, что Пинькова он все-таки побаивается. Если даже и не проверяющий — все равно ведь непонятно, кто такой и зачем явился. Бляха-то вон как сверкает! Двинулись, короче, в обратный путь. — Слушай, дед, — говорит Пиньков. — А чего ты так этих проверок боишься? Ты ж колдун! Усмехнулся дед криво, зачем-то вверх посмотрел. — Колдун, — отвечает со вздохом. — Но не Господь же Бог! — Это понятно, — соглашается Пиньков. — Бога-то нет… Просто так, из вежливости, беседу поддержать. А колдун вдруг остановился, уставился прямой наводкой — и смотрит. — Как нет? — спрашивает. — А так, — малость растерявшись, говорит Пиньков. — Нету. — А кто вместо? — Вместо кого? — Ну, того… этого… о ком говорим, — понизив голос, поясняет колдун. А глаза у самого так и бегают, так и бегают. — Темный ты, дед, — смеется Пиньков. — В лесу, что ли, рос? Никого нет, понял? Ни Бога, ни вместо… Обводит колдун диким взглядом вверенную ему территорию, и начинает до него помаленьку доходить. — А-а… — тянет потрясенно. — То-то я смотрю… Ну шутка ли, товарищ старший лейтенант, — столько информации сразу на голову рухнуло! Все равно что карниз с казармы — помните? — Мне в караул заступать, дед! — стонет Пиньков. — Пошли, да? |