Онлайн книга «Благие намерения»
|
— Теоретика своего пасет! — раздраженно бросила Галка. — Вдруг он не формулы там рисует! Вдруг у него там свидание назначено! С голой туземкой! — Вот дуреха-то! — в сердцах сказал Толик. — Ну ничего-ничего… Найду — за шкирку приволоку! — Слушай, вождь! — Опасно покачивая колышком, Галка подступила к Толику вплотную. — Мне таких помощниц не надо! Сто лет мне снились такие помощницы! Я тебе серьезно говорю: если она еще раз начнет про свои страдания — я ей по голове дам этой вот кочережкой! — Да ладно, ладно тебе, — хмурясь и отводя глаза, буркнул Толик. — Сказал же: найду и приведу… И, круто повернувшись, размашистой петровской походкой устремился к Сырому пляжу. 8
Полукруг влажного песка размером с волейбольную площадку играл для Валентина роль грифельной доски. А роль фанатичной уборщицы с мокрой тряпкой играл прилив, дважды в сутки аккуратно смывающий Валентиновы выкладки. Иными словами, вся эта кабалистика, покрывающая Сырой пляж, была нарисована сегодня. Толик спрыгнул с обрывчика и, осторожно переступая через формулы, подошел к другу. — Ну, как диссертация? Шутка была недельной давности. Придумал ее, конечно, Лева. При звуках человеческого голоса Валентин вздрогнул. — А, это ты… А вот ему борода шла. Если у Левы она выросла слишком низко, а у Толика слишком высоко, то Валентину она пришлась тютелька в тютельку. Наконец-то в его внешности действительно появилось что-то от ученого, правда, от ученого античности. На нем была «рура» — этакая простыня из тапы [5] с прорезью для головы, а в руке он держал тростинку. Вылитый Архимед, если бы не головной убор из носового платка, завязанного по углам на узелки. — На обед пора, — заметил Толик, разглядывая сложную до паукообразности формулу. — Слушай, где я это мог видеть? — Такого бреда ты нигде не мог видеть! — И раздосадованный Валентин крест-накрест перечеркнул формулу тростинкой. Тупапау, то бишь Натальи, нигде не наблюдалось. Толик зорко оглядел окрестности и снова повернулся к Валентину. — Да нет, точно где-то видел, — сказал он. — А почему бред? — Да вот попробовал описать то, что с нами произошло, одним уравнением… Ну и, конечно, потребовался минус в подкоренном выражении. Толик с уважением посмотрел на формулу. — А что, минус нельзя… в подкоренном? — Нельзя, — безжалостно сказал Валентин. — Теория относительности не позволяет. — Вспомнил! — обрадовался вдруг Толик. — На празднике в деревне — вот где я это видел! Там у них жертвенный столб, поросят под ним душат… Так вот колдун под этим самым столбом нарисовал в точности такую штуковину. — Какой колдун? — встревожился Валентин. — Как выглядит? В перьях? — Ну да… Маска у него, татуировка… — Он за мной шпионит, — пожаловался Валентин. — Вчера прихожу после ужина, а он уравнение на дощечку перецарапывает… Определенно, Вальку пора было спасать. Переправить его, что ли, на пару недель к Таароа? Поживет, придет в себя… Гостей там любят… А Наталье сказать: сбежал. Построил плот и сбежал. — Эйнштейн здесь нужен, — ни с того ни с сего уныло признался Валентин. — Ландау здесь нужен. А я — ну что я могу?.. — Слушай, — не выдержал Толик, — да пошли ты ее к черту! — Да я уж и сам так думал… — А что тут думать? У тебя просто выхода другого нет! — Знаешь, а ты прав. — Голос Валентина внезапно окреп, налился отвагой. — Она же меня, подлая, по рукам и по ногам связала! — Валька! — закричал Толик. — Я целый месяц ждал, когда ты так скажешь! — А что? — храбрился Валентин. — Да на нее теперь вообще можно внимания не обращать! — Ну наконец-то! — Толик звучно двинул его раскрытой ладонью в плечо. — А то ведь смотреть страшно, как ты тут горбатишься! Однако порыв уже миновал. — Да, но другой-то нет… — тоскливо пробормотал Валентин, озираясь и видя вокруг лишь песок да формулы. — Как это нет? — возмутился Толик. — Вон их сколько ходит: веселые все, послушные… — Ходит? — опешил Валентин. — Кто ходит? Ты о чем? — Да девчонки местные! В сто раз лучше твоей Натальи!.. — Толик запнулся. — Постой-постой… А ты о чем? — Я — о теории относительности… — с недоумением сказал Валентин, и тут до него наконец дошло. — Наталью — к черту? — недоверчиво переспросил он и быстро-быстро оглянулся. — Да ты что! Как это Наталью… туда?.. И Толику вдруг нестерпимо захотелось отлупить его. В педагогических целях. — Поговорили… — вздохнул он. — Ладно. Пошли обедать. 9
— А вот и вождь! — с лучезарной улыбкой приветствовала их Наталья. Раньше она старалась Толика не замечать, а за глаза именовала его не иначе как «слесарь». Историческое собрание у водопада, избравшее «слесаря» вождем, она обозвала «недостойным фарсом», и в первые дни дело доходило до прямого саботажа с ее стороны. И только когда в горловину бухты вдвинулись высокие резные носы флагманского катамарана «Пуа Ту Тахи Море Ареа» («Одинокая Коралловая Скала в Золотом Тумане»), когда в воздухе заколыхались пальмовые ветви — символ власти, когда огромный, густо татуированный Таароа и слесарь Толик как равные торжественно соприкоснулись носами, — потрясенная Наталья вдруг поняла, что все это всерьез, и ее отношение к Толику волшебно изменилось. Под баньяном был уже сервирован врытый в землю стол, собственноручно срубленный и собранный вождем без единого гвоздя. Наталья разливала уху в разнокалиберные миски. На широких листьях пуру дымились пересыпанные зеленью куски рыбины. — Кузиночка! — сказал Федор, шевеля ноздрями и жмурясь. — Что бы мы без тебя делали! — С голоду бы перемерли! — истово добавил Лева. Расселись. Приступили к трапезе. — Валентин, ты запустил бороду, — сухо заметила Наталья. — Если уж решил отпускать, то подбривай хотя бы. — Так ведь нечем, Ната… — с мягкой улыбкой отвечал Валентин. — А чем подбривает Федор? — Акульим зубом, — не без ехидства сообщил Лева. — Он у нас, оказывается, крупный специалист по акульим зубам. После извлечения из углей поросенка стало совершенно ясно, что национальную полинезийскую кухню Галка освоила в совершенстве. Валентин уже нацеливался стащить пару «булочек» (т. е. печеных плодов таро) и улизнуть на Сырой пляж без традиционного выговора, но… |