Онлайн книга «Тень ветра»
— Вас просто не узнать, Фермин. — Да, я другой человек. Благодаря Бернарде мне захотелось стать лучше, чем я есть. — Почему это? — Чтобы быть ее достойным. Вам этого сейчас не понять, потому что вы слишком молоды. Но со временем вы заметите, что самое главное — это не то, что даешь кому-то, а то, чем поступаешься. Мы о многом говорили с Бернардой. Она по характеру истинная мамаша, уж вы-то знаете. Она никогда об этом не говорит, но мне кажется, что самое большое счастье, которое могло бы быть в ее жизни, это материнство. А мне эта женщина нравится даже больше, чем персики в сиропе. Ради нее я готов пойти в церковь и вознести молитвы Святому Серафиму или кому там ей надо, и это после тридцати двух лет клерикального воздержания. — А вы не слишком торопитесь, Фермин? Вы ведь едва с ней знакомы… — Знаете, Даниель, в моем возрасте либо уже знаешь наперед все ходы, либо ты пропал. Эту жизнь стоит прожить ради трех-четырех вещей, а все остальное — удобрения. Я наделал много глупостей, признаю, но сейчас единственное, чего хочу, это сделать счастливой Бернарду и однажды умереть у нее на руках. Я хочу снова стать уважаемым человеком, понимаете? Не ради себя, ведь лично мне глубоко наплевать на уважение этой своры макак, какую обычно все называют человечеством. Я хочу этого ради нее, потому что Бернарда верит во все эти вещи, в радиосериалы, в священников, в респектабельность, в Богоматерь Лурдскую. Она такая, и я люблю эту женщину именно такой, какая она есть, и не хочу менять в ней ничего, ни единого черного волоска из тех, что растут на ее подбородке. Именно поэтому я хочу, чтобы Бернарда гордилась мной, хочу, чтобы она думала: мой Фермин — настоящий мужчина, как Кэри Грант, Хемингуэй или Манолете. [59] Я задумчиво скрестил руки на груди, оценивая ситуацию. — А вы уже говорили с Бернардой об этом? Ну, о том чтобы завести детей? — Ради Бога, конечно нет! За кого вы меня принимаете? Вы считаете, я брожу по миру, сообщая женщинам, что мечтаю их обрюхатить? Только не думайте, не то чтобы я этого не хотел, совсем нет, потому что этой дурочке Мерседитас я бы прямо сейчас заделал тройняшек и жил бы себе как король, но… — Бернарда вам говорила, что мечтает о семье? — О таких вещах не говорят, Даниель. Я это вижу по ее глазам. Я кивнул: — В таком случае, если для вас так важно мое мнение, я уверен, что вы будете замечательным отцом и супругом, хотя сами вы можете и не верить в подобные вещи. Его лицо озарилось радостью: — Вы и правда так думаете? — Ну конечно. — Вы даже не представляете, какой груз сняли с моей души! Потому что стоит мне вспомнить собственного родителя и подумать, что и я сам могу стать для кого-то тем, чем он был для меня, у меня немедленно возникает желание подвергнуть себя тотальной стерилизации. — Да успокойтесь, Фермин! Кроме того, я уверен, что ваши способности племенного производителя не одолеет никакое лечение, тем более хирургическое вмешательство. — Тоже верно, — призадумался он. — Ну да ладно, идите отдыхать, не хочу вас больше задерживать. — Вы меня вовсе не задерживаете, Фермин. И потом, мне кажется, я сегодня ночью не смогу сомкнуть глаз. — Охота пуще неволи… Кстати, помните, вы просили меня кое-что разузнать о том абонентском ящике? — Вам уже удалось что-то выяснить? — Я же сказал вам: положитесь во всем на Фермина. Сегодня днем, в обеденный перерыв я отправился на почтамт и перекинулся парой слов с одним моим старым знакомым, который там работает. Почтовый ящик № 2321 зарегистрирован на имя некоего Хосе Мария Рекехо, адвоката, чья контора находится на улице Леона XIII. Я позволил себе проверить указанный адрес, и почти не удивился, когда оказалось, что он липовый. Ну, я полагаю, это было вам известно. Всю корреспонденцию, приходящую туда, вот уже много лет забирает некая персона. Я знаю это, так как все переводы и письма, которые они получают из какого-то агентства недвижимости, приходят как заказные, и, чтобы забрать их, необходимо заполнить квитанцию и предъявить документ, удостоверяющий личность. — И кто их забирает? Какой-нибудь помощник адвоката Рекехо? — спросил я. — Ну, так глубоко мне пока не удалось копнуть, однако я в этом сомневаюсь. Или я сильно ошибаюсь, или адвокат Рекехо так же реален, как Пресвятая Дева Фатимская. Я узнал только имя человека, регулярно забирающего почту: Нурия Монфорт. Я побледнел. — Нурия Монфорт? Вы в этом уверены, Фермин? — Я собственными глазами видел несколько квитанций, подписанных этой женщиной. Везде стоит это имя и номер ее удостоверения. Судя по выражению на вашем лице, явно показывающему, что вас сейчас стошнит, эта новость стала для вас открытием. — Да, и весьма неприятным… — Могу я поинтересоваться, кто такая эта Нурия Монфорт? Служащий, с которым мне удалось поговорить, сказал, что отлично помнит ее, так как пару недель назад она приходила забрать письма и, по его мнению, эта дама была так же хороша и полногруда, как сама Венера Милосская. Я вполне доверяю его мнению, ведь до войны он был профессором эстетики, но сейчас, поскольку оказался дальним родственником Ларго Кабальеро, [60] клеит марки на почте… — Я сегодня встречался с этой женщиной у нее дома, — пробормотал я. Фермин ошеломленно уставился на меня. — С Нурией Монфорт? Я начинаю думать, что сильно в вас ошибался, Даниель. Да вы настоящий повеса! — Это совсем не то, что вы подумали, Фермин. — Ну и напрасно, сами не знаете, что теряете. Я-то в ваши годы был настоящей машиной. Как минимум, три раза в день: утром, днем и вечером. Я смотрел на этого худого костлявого человечка с огромным носом и желтоватой кожей и понимал, что он стал уже моим лучшим другом. — Могу я кое-что рассказать вам, Фермин? Это не выходит у меня из головы уже долгое время. — Ну конечно. Все что угодно. В особенности, если это что-нибудь непристойное и связано с той дамочкой. Уже во второй раз за эти сутки я поведал Фермину историю Хулиана Каракса и его загадочной смерти. Фермин очень внимательно слушал, делая какие-то пометки в своей тетради и иногда уточняя детали, значение которых от меня ускользнуло. Я говорил и сам себя слушал, и с каждой минутой для меня все очевиднее становились многочисленные странности и несоответствия. Несколько раз я в задумчивости замолкал, тщетно стараясь понять причину, по которой Нурия меня обманула. Почему она столько лет забирала корреспонденцию, предназначавшуюся несуществующему адвокату, который якобы занимался делами квартиры семейства Фортунь-Каракс на улице Сан-Антонио? Я не отдавал себе отчета в том, что уже размышляю вслух, говоря сам с собой. |