Книга Темный лорд. Заклятье волка, страница 101 – Марк Даниэль Лахлан

— Что это такое?

— Корабль.

Он кивком указал на высокого белокожего мужчину.

— А это кто такой?

— Бог. Князь лжи. Враг смерти.

— Как это лжец может быть врагом смерти? Ложь порож­дает смерть.

— А как можно быть смертным, если не лгать самому се­бе? Вы же почему-то все уверены, что будете жить вечно, — произнес бог, оборачиваясь к Луису.

— Поехали с нами, — предложила девочка.

— Куда?

— В царство смерти.

— Для чего?

— Сам увидишь.

В сознании Луиса возникло нечто обширное и прекрас­ное, бескрайний небосвод, усеянный звездами. Он послуш­но поднялся за девочкой по сходням на борт корабля.

— Из чего сделан этот корабль?

— Из ногтей мертвецов, — ответил бог. — И гребут мерт­вецы.

На веслах сидела команда викингов, и все внимательно смотрели на бога.

Прислонившись к мачте, сидела женщина, она тоже была рыжеволосая, красивая, но половина ее лица была изуродо­вана страшным ожогом. Здесь же был и начальник священ­ных покоев. Он сидел на корме, сгорбившись, с пустым взгля­дом, и походил на безумца.

— Это корабль утопленников? — уточнил Луис.

— Разве ты утонул? — спросил бог.

— Полагаю, я в водах источника.

— Что за город стоит над этим источником?

— Константинополь.

— Какое божество покровительствует городу?

— Геката.

— Она богиня чего?

— Ворот и порогов, луны и ночной тьмы.

— Значит, ты на пороге, — ответил бог.

— Воды хотели смерти.

— Люди, которые говорят так, думают, будто знают боль­ше богов. Воды хотят, чтобы им предложили смерть. Но они не всегда принимают подношение.

— Что это за лес? Ты ведь архангел Михаил? — заговорил начальник священных покоев. — Это Иордан, а я упал к под­ножью древа жизни, которое видел Енох.

— Здесь меня зовут не Михаилом, — заявил бог.

— Тогда как?

— У меня есть имя под каждое настроение.

— И какое настроение у тебя сегодня?

— Мрачное, как и всегда.

— Какое же имя подходит под него?

— Локи, — ответил бог.

Луна светила ярко, но вдалеке собирались темные тучи, освещенные снизу огнем. И река выглядела весьма странно: сияющая дорога из белого света.

— Я знаю тебя, — сказал Луис. — Ты дьявол, а это все ад.

— И ты оказался здесь со мной. Кто же тогда ты?

— Один из проклятых.

— Справедливо?

— Не знаю. Быть проклятым означает просто быть про­клятым, ибо проклинает Бог.

— А я говорю тебе, что это несправедливо. Что ты сделал плохого? Полюбил женщину, женщину, которую отметил пе­чатью смерти дух куда более темный, чем я.

— Этой женщины нет здесь, — сказал Луис. — Потому я и знаю, что это ад. Я видел, как она умирает. Я... — Он не смог сдержаться и закрыл лицо руками, чтобы не показывать своих слез. — Простите, — проговорил он. — Мужчины не плачут.

— О, еще как плачут, — заверил Локи. — Они рыдают, они скулят, они зовут мамочек, когда из горла у них вы­рываются кровавые пузыри. В их слезах тонет весь напуск­ной героизм, и они наконец-то понимают, как прекрасно провести всю жизнь за плугом или с неводом, они пони­мают, что те, кого они убивали, такие же люди, как и они. Какой ничтожной кажется гордость, когда лежишь с ко­пьем в брюхе.

Корабль тронулся с места. На веслах сидели Болли Боли­сон, Вандрад, другие викинги — те люди, которые пошли с ним в Нумеру.

— Истребленные сыны возвращаются к богу-падалыцику, жадному до крови. Мы должны пройти по мосту из света, — сказал Локи.

Драккар скользил по течению реки под отливающей ме­таллом луной.

— Я умер, — сказал Луис. — Без нее я желаю только смер­ти. Забвения.

— Ну и ну, не много же ты просишь! Забвение, что ценит­ся выше золота и драгоценностей, что позволяет сделаться бесчувственным, как камень! Боги даруют подобное сокро­вище лишь единицам из тех, кто просит о нем.

— Я прошу, — сказал Луис.

— Я знаю, — сказал Локи. — Ты ведь явился сюда, чтобы найти смерть. Повелителя смерти.

Луис не мог сказать, как долго они шли по реке. Ему пока­залось, что целую вечность. Неделю? Много лет? В лунном свете его руки сделались какими-то удивительно красивы­ми, изящно очерченными. Творение Господа, мысленно за­ключил он. Творение Господа.

Корабль замедлил ход и пристал к берегу. Ночь стояла без­ветренная, и деревья сияли в лунном свете, такие же непо­движные, как те деревья из серебра, сделанные кузнецами и установленные в императорском дворце. Драккар прича­лил у развалин стены, Болли Болисон выпрыгнул на берег, чтобы обвязать вокруг пня канат.

— Вперед, — сказал бог, — за светом, за светом, что не ука­жет путь, но высветит все темные углы.

Луис сошел на речной берег. Ночь была прохладная, одна­ко не лишенная приятности, лес источал ароматы и казался живым от жужжания насекомых и уханья сов.

На развалинах стены он увидел одинокую маленькую лампу, в которой горел огонек, остальные рядом с ней были потухшими и холодными. Пламя казалось слабым. Луис кос­нулся его и увидел: Беатрис в морозном лесу, ее лошадь исхо­дит паром в свете восходящего солнца; Беатрис, обнаженная, в постели рядом с ним; она на носу торгового судна, привез­шего их в Константинополь, и синие воды Эгейского моря от­ражаются в ее глазах, делая их бирюзовыми. Тепло огня было словно тепло ее прикосновения, шум ветра в лесу был подо­бен звуку ее голоса, а луна висела над ним, будто глаз Бога, оце­нивавшего, достоин ли он называть Беатрис своей женой.

— Мертвые не ждут, — сказал с корабля бледнокожий бог. — Сделай то, что необходимо, то, что требуется.

Луис взял со стены другую лампу. Она была мокрая, по­этому он вытер фитиль о свою одежду и наклонил, чтобы он пропитался маслом. Затем он зажег его от единственной го­рящей лампы. Огонек занялся не сразу, несколько раз гас, но затем запылал.

— Это моя лампа, — сказал Луис, отступая от стены.

— Однако же ты не взял ее, чтобы осветить путь.

— На что она мне?

— А для чего вообще нужна лампа? Разгонять темноту.

Осторожно неся лампу перед собой, Луис вернулся на борт драккара, корабль отчалил от берега и заскользил дальше. Сначала Луис думал, что они возвращаются в Константино­поль, потому что на небе клубились черные тучи, и огни вспыхивали и мерцали вдалеке.

Берег исчез. Залитая лунным светом река перестала быть белой, три потока света — красный, золотистый и голубой — заиграли под килем их корабля, яркие лучи пронизывали рангоут и паруса. Луис вытянул руки, глядя, как лучи стру­ятся между пальцами.