Онлайн книга «Батый»
|
Подбежала Прокуда, грозя кулаками: – Что они с Булаткой сделали? К журавлю на колодце привязали, холодной водой обливали… Вот он – еле живой! – Привязать разбойника к журавлю! – решил Ваула. – Да прибить к столбу гвоздем за ухо. Пусть знает, как сладко было нашим девкам, когда он им уши отрезывал!.. Подъехал Звяга на татарском коне: – Что вы с этим супостатом возитесь? Кончайте его да на коней! Татар на погосте уже не осталось… Спасенные из татарского плена окружили сторонников. Женщины и дети плакали от радости и просили хлеба. Сторонники отдали им награбленную татарами добычу, себе брали лишь коней, татарские кольчуги и оружие. Мужики присоединялись к сторонникам. Женщины решили пробираться с детьми лесами и малоезжими дорогами к родным погостам. – Отдыха не будет! – крикнул Звяга. – Нас еще мало, надо замести следы, пока татары не хватились… Скорей вперед, рязанцы! – Я с бабами не пойду! – твердо заявила Прокуда. – Поеду с вами!.. Она помогла посадить в седло Булатку. Сзади него сел Поспелка. – Держи Булатку крепко! – наказывала ему Прокуда. Она ловко взобралась на своего татарского коня и поехала рядом. Светало. Тучи унеслись. Буря стихла, точно ее никогда и не было. Ярустово опустело. Повсюду валялись трупы убитых татар. Ни одной живой души не оставалось в погосте. Только собаки бродили безмолвными тенями между покинутыми избами да, чуя новую поживу, слетелась большая стая крикливых ворон. Полукругом перед журавлем у колодца сидело несколько собак. Они смотрели, облизываясь, на привязанного к столбу полураздетого Бай-Мурата, который еще ворочал злыми глазами и бормотал костенеющим языком: – Аман, аман!.. Глава четвертая
«Слышь ты!»
Субудай-багатур давал последние распоряжения сидевшим перед ним на корточках трем юртджи. Они внимательно смотрели в изборожденное морщинами и шрамами лицо старого полководца, боясь упустить хотя бы одно его слово. – Важнее всего узнать… где собираются… новые отряды… длиннобородых… – Понимаем! – шептали юртджи. – Пленные знают… Заставьте их говорить… – Заставим! Субудай застучал кулаком по колену: – Зачем ждете? Чего надо?.. Уходите!.. – Внимание и повиновение! – прошептали юртджи и попятились к выходу. Субудай остался один. Он сидел, поджав ноги, на старой потрескавшейся скамье в углу, под образами. Скрипнула дверь. Вошла, топая чеботами, Опалёниха, за ней Вешнянка. После того как Опалёниха спасла замерзшего сына Субудай-багатура, он всюду возил их с собой. Сбросив на лавку заячью шубейку, Опалёниха засучила выше локтей расшитые рукава холщовой паневы и сполоснула руки под глиняным рукомойником. Перекрестив квашню, стоявшую у жарко натопленной печи, осторожно сняла наквашонник и сказала Вешнянке: – Тесто поднялось! Месить пора… Субудай посматривал на Опалёниху, на ее полные белые руки, равномерно опускавшиеся в тесто, на ее пышную грудь, перехваченную под мышками красным передником, и выпячивал сморщенные губы. Он достал из-за пазухи медную чашку и застучал по ней ножом. Вбежал старый безбородый нукер в запорошенной снегом шубе. – Внимание и повиновение! – хрипло крикнул он. – Принеси походные сумы красно-пегого коня! – приказал Субудай. Нукер выбежал в сени. Опалёниха приподняла тесто из квашни и со злобой бросила его обратно. Она подошла к оставшейся полуоткрытой двери и прихлопнула ее локтем. – Дурень безбородый! – ворчала она. – Тепла не бережет! Вешнянка шепнула Опалёнихе: – Гляди, как одноглазый на тебя смотрит! Словно проглотить хочет… – Тошно мне от него! – сердито отвечала Опалёниха. Нукер вернулся, неся на плече кожаные переметные сумы, и опустил их на земляной пол. – Развяжи! Нукер распустил шнурки и сунул руки в баксоны. – Зачем? – зашипел Субудай. – Что ты там оставил? Уходи! Нукер отшатнулся и бросился из избы. Субудай строго крикнул: – Слышь ты! Слышь ты! – Это он тебя зовет, – сказала Вешнянка. Опалёниха не торопясь вытерла руки о передник и подошла перевалистой походкой. Субудай повторил: – Слышь ты! Слышь ты! Вишнак! Вешнянка подошла, робея. Субудай-багатур показывал на раскрытые сумы и старался объяснить: – Давай! Мина! Давай… Женщины переглянулись. Вешнянка опустилась на колени и стала доставать свертки. Опалёниха развернула сарафан из шелковой парчи, женские узорчатые рубашки, красные туфли с острыми загнутыми кверху носками. Субудай показал рукой Опалёнихе, чтобы она надела сарафан. – Слышь ты! Скоро! – повторял он нетерпеливо. Опалёниха пожала плечами: – Да ты лучше, хан немилостивый, не меня, Вешнянку наряди! Куда мне такое княжеское роскошество. – Угга! Маленьким не любим! – Субудай сердито затряс головой. – Ишь какой хитрый! – сказала Опалёниха. – По-нашему заговорил… Она отошла к печке, ловко накинула просторный сарафан, оправила тяжелые складки, вдела ноги в диковинные красные туфли. – Сюда! Слышь ты, сюда! – шипел Субудай. Опалёниха подошла. На скамье, на куске зеленой замши, лежали украшения из сверкающих алмазов, из переливающихся желтых, зеленых и красных как кровь камней. Субудай перебрал их, взял ожерелье из больших золотых монет, головную повязку из жемчужных нитей, несколько золотых браслетов и протянул их Опалёнихе. – Скоро, скоро! – хрипло повторял он. Опалёниха повела плечами, надела на шею тяжелое ожерелье, надвинула низко на лоб жемчужную повязку с длинными подвесками. Ее блестящие глаза лукаво посматривали из-под темных бровей на свирепого полководца. Опалёниха отошла в угол, горделиво приосанилась, подбоченилась и особой задорной походкой, как бывало в хороводе, проплыла по горнице. Вешнянка зажимала рот рукой и давилась от смеха. – Вот, корявый леший, что надумал! Субудай хлопал рукой по колену, впивался выпученным глазом в Опалёниху и нежно твердил: – Кюрюльтю! Кюрюльтю!.. [191] Опалёниха остановилась посреди комнаты. – Хватит! Побаловались! Пора блины печь! – сказала она сурово и хотела скинуть сарафан. Субудай замахал рукой: |