Книга Птицелов, страница 19 – Юлия Остапенко

Лицо мальчишки вытянулось, он недоумённо моргнул, шмыгнул носом.

— П-попрошайку? — непонимающе переспросил он. — Я… это…

— Ясно, — удовлетворённо кивнул Марвин. Будь мальчишка из людей герцогини — знал бы, кого величают Попрошайкой.

Марвин подошёл ближе и внимательно осмотрел капкан. Обычная волчья ловушка, совсем простая — только меч вставить меж зубьев да надавить, что Марвин и сделал. Капкан раскрылся с громким щелчком. Мальчишка дёрнулся, то ли от неожиданности, то ли от облегчения, и повалился в снег, прижимая руку к груди.

— Дай посмотрю, — сказал Марвин. Мальчишка безропотно протянул руку; вид у него был совершенно ошалелый. Марвин оглядел рваную рану, оставленную железными зубьями капкана, хмыкнул.

— Пальцами пошевели.

Мальчишка пошевелил. Марвин покачал головой.

— В рубашке ты родился, парень.

— Больно! — пожаловался тот. Марвин отвесил ему подзатыльник.

— Повезло тебе, дубина! Могло ведь кость начисто раздробить, руки бы лишился. А так только мясо прихватило. Вот тебе и толк с жиру-то твоего, — усмехнулся он. — И жрать, небось, не так хочется?

— Не хочется, — размазывая слёзы по лицу здоровой рукой, согласился мальчишка. — Я кушал.

— Что? — изумился Марвин.

— А у меня с собой, — сообщил толстяк и кивнул куда-то в сторону. Марвин проследил направление его взгляда и увидел котомку, валяющуюся возле капкана на окровавленном снегу. Перед глазами у него поплыло от голода и восторга одновременно. Но он справился с собой — парень, того и гляди, кровью истечёт, а остаться посреди заснеженного леса снова одному Марвину вовсе не улыбалось.

— Ну-ка раздевайся! — приказал он. Мальчишка выпучил на него глаза. «Ох, проклятье, — подумал Марвин, — решил, что я теперь ограблю его и брошу замерзать». — Да не бойся ты. Будь у меня какая задняя мысль, мне тебя проще было бы прирезать, а потом уже из капкана вытаскивать. Ну, живо! До штанов.

Мальчишка, дрожа и всхлипывая, подчинился. Розовая кожа, обтягивавшая объемистые телеса, на морозе стала быстро краснеть. Марвин порвал его рубаху на длинные лоскуты и накрепко перевязал разодранное предплечье. Кровило довольно сильно, но не в одном месте, а по всей длине раны — стало быть, важные сосуды не повреждены. Может, и дотянет до человеческого жилья…

— А тут ведь люди недалеко! — внезапно понял Марвин. — Раз капкан стоит. И недавно стоит, не проржавел ещё. Ты с какой стороны шёл?

Мальчишка молча махнул на юг. Говорить он робел, но взгляд у него был совершенно щенячий.

— А я шёл с северо-востока… Значит, к западу надо идти, — продолжая размышлять вслух, Марвин закончил перевязку и вернул мальчишке его куртку. — На, держи, пока не окоченел. А плащ, если не возражаешь, я себе возьму.

Мальчишка не возражал, впрочем, Марвин спросил скорее из вежливости — всё равно отобрал бы. Наскоро завернувшись в плащ и не глядя больше на спасённого, он подобрал с земли вожделенную котомку. Внутри неё нашлась половина хлебной краюхи и почти нетронутый окорок, а ещё — Марвин мысленно вознёс хвалу Единому — полная фляга с вином. К ней он и приложился, осушив в один присест, а следующие несколько минут увлечённо уничтожал мясо, забыв обо всём на свете. Потом только спохватился и оставил немного про запас — мало ли, сколько им ещё плутать. А паренёк и хлебом перебьётся, ему постройнеть не мешает — хотя, глядишь, будь он постройнее, руки бы уже лишился…

— Эх, башковитый ты парень, а я вот запастись не додумался, — бросил Марвин, наспех сглатывая.

Мальчишка засопел, но ничего не ответил.

— Единый мне тебя послал! — горячо сказал Марвин, засовывая котомку за пазуху.

— И вас — мне, — робко проговорил мальчишка. Он всё так же сидел на снегу, прижимая руку к груди, но заметно повеселел. Марвин посмотрел на него сверху вниз.

— Это ты как же в капкан угодил, а?

— Да я это… споткнулся… И чувствую — вроде не коряга, а что, под снегом не видно, наклонился посмотреть, ну и…

— Понятно, — кивнул Марвин. И как только таких идиотов земля носит? Впрочем, надо отдать ей должное, долго она их и не носит как раз. И вот этого парня уже б не сносила, если бы Марвин рядом не оказался. — Ладно, пошли. Если повезёт, может, до темна на людей набредём.

Он двинулся вперёд; мальчишка, переваливаясь, будто медвежонок, двинулся за ним. Алое пятно, быстро расплывшееся по его повязке, кажется, в размерах не увеличивалось.

— А ты бы и сам мог из капкана выбраться, — сказал Марвин. — Кость-то не задело, рванулся бы посильнее — и на воле.

— Больно, — снова пожаловался пацан. — И боязно.

Марвин поморщился.

— Вот и подох бы тут как собака, раз боязно.

Мальчишка понуро замолчал. Марвин больше на него не оборачивался.

Поев и чуть отогревшись, он ощутил прилив сил — и крыл себя последними словами за то, что двое суток пёр вовсе не туда, куда следовало. Стоило ему забрать чуть западнее — и ещё вчера вышел бы к деревеньке, раскинувшейся в долине между лесом и холмами. Деревенька была небольшая, на дюжину дворов. Народ здесь оказался пугливый, и Марвин долго не мог найти никого, кто толком ответил бы ему, чья это земля и далеко ли королевские войска. Мальчишка всё это время таскался за ним — рана его явно оказалась не столь тяжела, как можно было подумать. «Эх, — вздохнул про себя Марвин, случайно уронив взгляд на его толстощёкую физиономию, — мне бы такое везение, не торчал бы я тут теперь».

В конце концов они добрались до единственного деревенского трактира. В Марвине с первого взгляда признали благородного мессера и окружили неуклюжей, но искренней заботой. Он наелся — теперь уже до отвала, — напился горячего вина и завалился спать, не особо думая о том, как и чем будет расплачиваться. Спасённый им мальчишка всё время крутился где-то поблизости — ближе к ночи, когда Марвин сомлел от усталости и выпитого вина, он, кажется, снимал с него сапоги. Марвин не возражал — сейчас стюард пришёлся ему весьма кстати. С этой мыслью он и уснул — и сон его был впервые столь крепким и спокойным с того дня, когда Лукас из Джейдри выехал против него на балендорском турнире…

Когда он открыл глаза, за окнами было бело — снег по-прежнему мёл. Увидев, что Марвин проснулся, мальчишка, клевавший носом в уголке, вскочил и заискивающе спросил, не угодно ли чего. Марвин взглянул на него с удивлением, сонно моргая.

— А ты почему тут?

— Так я, это… — смешался парнишка и умолк, потупив взгляд.

Марвин зевнул, вздохнул, потом сказал:

— Умыться принеси.

Мальчишку словно ветром сдуло. Похоже, на самочувствие он не жаловался. Марвин, впрочем, тоже.

Умывшись и размявшись, он вышел в обеденный зал трактира, где перед ним принялись немедленно кланяться и расшаркиваться. Марвин коротко глянул на своего самозванного стюарда.