Онлайн книга «Синяя звезда»
|
– Я не рад, я счастлив! Нет, не счастлив… Мои чувства не поддаются описанию, поэтому позволь мне промолчать, чтобы надежнее прочувствовать величие момента! А твой нос совсем не рад происходящему, пошли, погреем его где-нибудь около чайника. Заодно пора решать, что будем делать с работой. Ты еще не забыла, зачем мы здесь оказались? До сих пор мне казалось, что помнить, куда и зачем, следует высокому начальству, а не рядовым безответственным. Так я ему и заявила, а Роман, как ни странно, согласился: – Все правильно, поэтому как начальник экспедиции я приказываю начать исполнение программы непосредственно по прибытии на место назначения! Исполним, чего уж там, только где оно, место назначения и исполнения? Роман отправился к капитану выяснять наши координаты. Я грела нос над кружкой, обдумывая творящееся вокруг. Сначала подумалось, что это не сон, но, по некотором размышлении, решила, что все-таки сон. Такого в обычной жизни не бывает. С другой стороны, в необычной… Вернувшийся Роман прервал мой поток глубокомыслия: – Спать хочешь? Странный вопрос, вроде я только что проснулась, о чем и не замедлила ему сообщить. Роман устроился рядом, потер сонные глаза и заметил: – Зато я хочу. А если усну, то могу прозевать, когда заснешь ты. И… – И что мне делать в таком случае? – я судорожно зевнула, вот уж чего не ожидала от подлого организма. Роман засмеялся: – Знаешь, в лаборатории есть хилый, но диванчик. Мы можем перекантоваться там, подальше от посторонних глаз, мне будет спокойнее. Может, тебе книжку с собой прихватить, пока не уснешь? Нет, книжка мне сейчас на фиг не нужна, а нужно мне подумать в спокойной обстановке, посоображать, поуспокоиться, если получится. Так что мы отправились в лабораторию, где Роман воткнул меня в диванчик, а сам рухнул на пол, на спальник, который благоразумно захватил с собой. Заснул он почти сразу, а я лежала, прислушиваясь к его ровному сопению под мерный стук движка. И, естественно, как всегда в таких случаях, ни одной, даже самой завалящей мысли в голову не пришло. В борт начали все громче и громче плюхать волны, чувствительно пихая судно под бок. Я не выдержала, осторожно перелезла через крепко спящего Романа, выбралась на палубу. Поднимающийся ветер постепенно обдирал с неба тучи, как кожуру с апельсина, раз – и кусок неба чистый, два – еще один просветлел, и из него выглянули звезды. Я закурила, спрятавшись от ветра за борт лодки. Не выбираясь из своего убежища, нервно затягивалась, прислушивалась к свисту ветра, к всхлипывающим ударам волн по борту, все больше ощущая свою сопричастность к происходящему в глубине ночного черного моря. Небо, казалось, становилось все выше с каждым мгновением, и вдруг у меня резко заломило затылок, он заныл просто зверски, почти как больной зуб. Я схватилась за голову, наклонила ее назад в попытке смягчить мучительную боль, как вдруг мне стали безразличны любые ощущения. В самом зените вспыхнула слабая звездочка, из которой начали расходиться седые усы. Они расширялись, сливаясь в прозрачное полотно, резко выплескивающееся из центра, закрывающее все небо от зенита до горизонта, как таинственный занавес театра природы. Седой цвет постепенно сменила яркая светлая зелень, которая чередовалась с вишнево-красными волнистыми полотнищами, они переплетались между собой, сменяли, закрывали друг друга… Я, замерев и затаив дыхание, не отрывая глаз, следила за игрой неба, но тут сияние схлопнулось и в один миг втянулось в свой центр, источник сияния, так же внезапно, как и началось. Слабая звездочка, оставшаяся от богатства бушевавшего света, тихо погасла. Затылок моментально успокоился, а из рубки высунулся сердитый капитан. Он рысью подбежал ко мне. – Видела? Я кивнула, пытаясь задержать впечатление. Гена протянул ко мне руку. – Прикурить дай, спички кончились. Я безразлично вытащила из кармана запасной коробок, отдала ему. Он судорожно затянулся и спросил: – Что, Олечка, понравилось? Красиво? Я так же молча кивнула. Он с сомнением покачал головой и заметил: – Видела бы ты еще, что компас вытворял! Такого со мной еще не случалось. Это надо же, северное сияние в сентябре! Что-то не то в природе творится… Он вернулся к брошенному штурвалу, а я закурила следующую сигарету. Ветер, чистивший небо, стих, как будто появлялся только для того, чтобы сцена выглядела более выразительно и убедительно. Наша посудина тащилась в темноте неба и моря, сливающихся у горизонта в единое целое. – Шуба, – позвала я. – Да? – привычно отозвалась она. – Ты видела? – Нет, – с ласковой укоризной заметила Шуба, – видеть я не могу. Но чувствовала, и это было прекрасно. – Мне тревожно, – пожаловалась я. – Меня мысли совсем замучили… – Да гони ты их к чертовой матери, – неожиданно сердито посоветовала она. – Им только волю дай, заедят, как блохи. – Но… – я осталась в недоумении, – как же я смогу понять, что со мной происходит? – А что для тебя изменится, если поймешь? – совсем уж сердито спросила Шуба. – Тревожиться перестанешь? Сможешь изменить происходящее? Зачем тебе понимать? – Мне хочется… – не совсем уверенно ответила я. – И совсем не тебе этого хочется, – фыркнула эта экстремистка, – хочется твоим мыслям. Они для этого и существуют, чтобы понимать. А для чего ты существуешь? Что-то сегодня все пытаются меня запутать… Для чего я существую? – Чтобы жить? – предположила я. – Именно! Вот и живи себе спокойно, – категорически подытожила она. – Можешь еще жить счастливо, тоже неплохая идея. Неплохая, конечно, кто будет спорить, только как? Как жить спокойно и счастливо? Кто скажет, кто научит? Странные меня посетили чувства в этот момент, я была одна, но не была одинокой. Осознав это, я успокоилась, успокоившись же, поняла, что сейчас усну прямо здесь, если не потороплюсь. Конспиративные устремления взяли верх над ленью, я взяла себя в руки и потащилась к диванчику. В микроскопическом пространстве лаборатории было настолько темно, что я не то чтобы кончиков пальцев перед носом не видела, темнота перед моими глазами была намного глубже, чем внутри, за закрытыми веками. Я наклонилась, нащупав ногу Романа, сориентировалась, как можно тише вернулась на свой диванчик. Темнота перед закрытыми глазами начала неторопливо светлеть. Снова синий цвет… совсем синий… синий-синий-синий… * * * Генри приземлился в горах. Не знаю, как он ухитрился в полной темноте, при слабом синем освещении, пробивавшемся через мой скафандр, выбрать относительно ровную и вместительную площадку среди торчащих зубов скал и провалов неизмеримой глубины. Ее я, конечно, видеть не могла, но отчетливо чувствовала холод, несущийся из-под обрыва на краю нашего аэродрома. Расмус содрал с себя скафандр, злобно плюнув в сторону после окончания неприятной процедуры. Успокоившись, он помог разоблачиться мне. Место посадки, окружающие горы, Расмус и Генри немедленно осветились неярким мертвенным светом. |