Онлайн книга «Лосось сомнений»
Монгол грубо отшвырнул ее через всю комнату, злобно пнул сапогом, после чего рывком заставил подняться. — Я же сказал, не смей! — проревел он. После чего поднес к ней вплотную лицо, обдав тяжелым дыханием — изо рта у него воняло прокисшим вином и прогорклым козлиным салом. Женщине от этого лучше не стало — наоборот, почему-то до боли напомнило теперь уже бывшего мужа, который проделывал с ней каждую ночь то же самое. Она разрыдалась. — Будь с ним ласкова, — прорычал монгол и выплюнул ей в лицо качающийся зуб. — Спроси, как у него идут дела! Женщина в растерянности уставилась на своего истязателя. Кошмар возобновился. Теперь увесистый удар пришелся ей по щеке. — Чего тянешь, — вновь рявкнул монгол, — спроси: как идут твои дела, дорогой? С этими словами он грубо подтолкнул ее вперед. — Как идут твои дела… дорогой, — выдавила из себя несчастная. Но монгол лишь снова тряхнул ее. — С чувством, тебе говорят! К горлу женщины вновь подступили рыдания. — Как идут у тебя дела… дорогой, — вновь пролепетала она, но на этот раз в ее голосе послышалось нечто вроде нежности. Всесильный хан вздохнул. — В принципе неплохо, — устало ответил он. — Мы прошлись по Маньчжурии, попроливали там немало крови. Но это было утром, день у нас прошел за мародерством и грабежами, хотя где-то в половине четвертого пришлось вновь немного поработать мечом. А как у тебя прошел день? С этими словами он вытащил из складок одежды несколько свернутых трубочкой карт и принялся рассеянно рассматривать их в тусклом свете догорающего пса. Воин-монгол вытащил из огня раскаленную кочергу и с угрожающим видом приблизился к женщине. — Говори! Немедленно! Та с ужасом подпрыгнула на месте. — Говори! — Мой муж и отец… были убиты, — произнесла она. — Неужели, дорогая? — рассеянно отозвался хан, не отрывая глаз от карты. — Собаку мою сожгли. — Вот как? — Вот, пожалуй, и все… Монгол с раскаленной кочергой сделал еще один шаг в ее сторону. — А надо мной издевались! — выкрикнула женщина. Хан поднял на нее глаза. — Что? — переспросил он задумчиво. — Извини, дорогая, но я здесь читаю… — Верно, — подбодрил ее монгол, — поприставай к нему. — Что? — Скажи, например: «Чингис, отложи эти свои карты, неужели ты не видишь, что я тут, перед тобой. Стою и жду, после того как провела весь день у раскаленного оча…» — Но он же меня убьет! — Еще как убьет, если не скажешь! — Я не могу! Это выше моих сил! — всхлипнула женщина и рухнула на пол. Как раз у ног великого хана. — Только не мучайте меня! — стенала она. — Если ты хочешь надругаться надо мной, надругайся, но только не… Великий хан поднялся на ноги и злобно посмотрел на нее. — Нет, — прошипел он свирепо, — ты будешь лишь смеяться, как и другие до тебя. Вы все одинаковы. И Хан, громко топая, вышел из хижины в темноту ночи. Он так пылал гневом, что даже позабыл, перед тем как уехать отсюда, сжечь деревню. После очередного кровавого дня последние всадники исчезли в дыму, постепенно стук их копыт раздавался все глуше и глуше. Над землей вился дым. Сквозь него тускло просвечивало, повиснув на западном небосклоне зияющей раной, кроваво-красное солнце. В звенящей тишине, наступившей после битвы, лишь изредка с поля сражения доносились жалобные стоны — их издавали окровавленные останки тех, что еще недавно были людьми. Из леса появились призрачные фигуры и застыли от ужаса. Но затем, стряхнув с себя оцепенение, со стенаниями устремились вперед. Это женщины разыскивали своих мужей, братьев, отцов и возлюбленных — сначала среди умирающих, затем среди мертвых. Вдали, за серой завесой дыма, в лагерь под топот копыт, с гиканьем и лязгом оружия, вернулись тысячи всадников. Бахвалясь друг перед другом подвигами, они спешились с коней и тотчас принялись за обильные возлияния, заедая дешевое вино прогорклым козьим жиром. Перед роскошным императорским шатром, весь забрызганный кровью, со своего скакуна устало спешился великий хан. — И что за битва была сегодня? — спросил он у своего сына Угэдея, который подъехал к шатру вместе с ним. Угэдей был молод и полон амбиций, и его, как начинающего полководца, больше всего на свете интересовали разного рода зверства. В душе он лелеял надежду, что в один прекрасный день побьет все рекорды Поднебесной по числу крестьян, зараз пронзенных острием меча, и намеревался сегодня же ночью поупражняться в этом искусстве. Угэдей подъехал к отцу. — Битва за Самарканд, о хан! — объявил он и для пущей вящести грозно поразмахивал мечом. Хан сложил на груди руки и прислонился к коню, глядя на кровавое месиво из человеческих тел где-то вдали, в долине под ними. — Я уже не вижу никакой разницы, — вздохнул он. — И мы победили? — О, конечно же! — воскликнул Угэдей со свирепой гордостью. — Это была великая победа! — Еще какая великая! — добавил он, чуть помолчав. А затем с воодушевлением потряс мечом и сделал несколько выпадов, словно разя воображаемого врага. Сегодня вечером, решил про себя Угэдей, он обязательно одним разом проткнет шестерых. Хан поморщился, глядя на сгущавшиеся сумерки. — О Господи, — устало произнес он, — я провел в сражениях вроде этого целых двадцать лет, но у меня такое чувство, что жизнь не сводится только к ним, в ней должно быть что-то еще. — Хан повернулся и, задрав подол расшитого золотом, но теперь порванного и окровавленного платья, уставился на свой волосатый живот. — Вот, пощупай, — обратился он к сыну. — Не кажется ли тебе, что я начинаю обрастать жиром? Угэдей посмотрел на живот великого хана со смешанным чувством благоговейного трепета и нетерпения. — Ничуть, — ответил он. С этими словами он велел слуге принести карты. Как только тот их принес, Угэдей пронзил его мечом и, пока несчастный падал, поймал из его ослабевших рук планы новой грандиозной кампании. — А теперь, о хан, — произнес он, разворачивая свиток на спине другого слуги, который ради этого вынужден был пригнуться, — мы должны совершить рывок в Персию, откуда нам откроется весь остальной мир! Мы покорим его в два счета. — Погоди, — перебил его хан, — ты лучше пощупай вот это. — Он двумя пальцами собрал на животе жировую складку. — Тебе не кажется, что… — Хан! — нетерпеливо прервал его сын. — Еще немного — и весь мир будет у наших ног! |