Онлайн книга «Ужас в городе»
|
– Абдуллая я не забыл, – капитан отступил на шаг и добавил специально для Мышкина: – Ты пока на наш рынок не ходи. Тут своих разбойников хватает. – Спасибо за совет, – поблагодарил Мышкин и поспешно поднял стекло, потому что шебутная девица нацелилась ему ногтями в лицо. С тем и отъехали благополучно. Возле метро "Профсоюзная" Роза Васильевна велела притормозить. Закурили. Отдышались. – Ты меня нынче, Роза Васильевна, вполне возможно, от смерти спасла. Теперь я твой вечный должник. – Плохой ты друг. У Абдуллая репутация, его все знают, чего теперь скажут? – Любишь Равиля? – Как любишь? Он – хан. Служу ему. Мышкин поднял у нее с колен "стечкина", перегнулся на заднее сиденье, убрал пистолет в сумку. Эта женщина его волновала. В ней таилась первобытная, гордая сила, какой изредка природа одаряет своих избранниц, но с непонятной целью. Он вдруг догадался, отчего она бесится. – Хочешь уйти от него? Вопрос упал тяжело, и женщина взглянула на него со странной гримасой. – Откуда узнал? – Я – странник. Брожу по земле… Кое-чего вижу, кое-чего понимаю. У тебя в сердце тоска. Откройся – полегчает. Я Равилю не скажу. В мгновение ока она переменилась. Заблестели глаза, губы приоткрылись в белоснежной улыбке. – Я ему сама говорила, – произнесла отрешенно. – Он не отпускает. На мне урок, проклятие рода. Абдуллай может его снять, но пока не хочет. Говорит, рано. – Давно ты в Москве? – Пятый год уже… – Пойдешь со мной? – Куда, Сапожок? – У меня тут дела небольшие, а после уйдем на Урал. Там твоя родина. Москва не для тебя. Здесь сгинешь без пользы. В ее глазах засветилось что-то смутное – мольба, упрек? – Зачем я тебе? – Не знаю, – признался Мышкин. – Мы с тобой оба жизнь прожили. Давай начнем новую. – Так не бывает, – сказала она. – Сплошь и рядом, – уверил Мышкин. …Переулками подъехали обратно к рынку и на сей раз припарковались хитро, заехали во двор больницы. – Как одна-то пойдешь, – усомнился Мышкин. – Не, перехватят ли? – Не волнуйся. Меня на этом рынке ни одна вошь не тронет. – Ухты! Чудная штука! Час назад глядела на него рысью, бревном не собьешь, а после задушевного, нечаянного разговора со смуглого лица не сходила улыбка, молодившая ее на десять лет. – Только не дерись пока ни с кем. Хорошо? – Да тут вроде не с кем. Это же больница. Едва ушла, к машине приблизились двое мужчин в синих халатах тюремного покроя, в тапочках на босу ногу. О чем-то шушукались, цепко на него поглядывая. Мышкин открыл дверцу. – Вам чего, ребята? – Михалыча не видел? – спросил один. – Нет, не видел. – Не его ждешь? – Нет, не его. Переглянулись многозначительно, опять зашушукались. Морды у обоих озабоченные. – Куревом не богат, хозяин? Мышкин угостил их сигаретами, сам закурил за компанию. Знакомство состоялось. – Михалыча час назад послали, – пояснил тот, который постарше и более изможденный, – и до сих пор нету. У тебя это.., с финансами как? – Нормально, – сказал Мышкин. – Может, это… К Вадику баба скоро придет. Сразу отдадим. – Сколько надо? – Двадцатки хватит… Тут это.., рядом.., рязанская в ларьке. Неплохая на вкус. Чем-то родным, незабвенным повеяло на Мышкина. Из тех времен, когда люди были проще. Он отдал мужикам пятьдесят рублей. – Вадим мигом слетает, это же не Михалыч, – радостно пообещал мужчина. – Тебе самому ничего не надо? – Пока все есть. ; Больной протянул ему руку: – Николай. – Харитон, – представился Мышкин. – В халате-то он как же? Но Вадика и след простыл. Пока он отсутствовал, Николай поделился с Мышкиным своими заботами. Оказалось, угодил сюда с инфарктом на нервной почве. Довели лихие житейские передряги, связанные с чувством ответственности, которое у него обостренное от природы. Если другим на все наплевать, то он так устроен, что любую мелочь принимает близко к сердцу. Когда их лавочку, где он работал слесарем, окончательно прикрыли, он с расстройства взялся керосинить и пил подряд, пожалуй, около полугода. Но однажды, протрезвев, обнаружил, что любимая супруга Настена, с которой прожили в согласии неполный четвертак, оставила его с носом. Да и великовозрастного сынка-балбеса Никиту прихватила. Вывезла из квартиры всю обстановку, а ему оставила записку, которую он процитировал Мышкину на память: "Протрезвеешь, нас с Никитушкой не ищи и больше не звони. Как ты был, так и остался подлецом и Иудой". – Почему я Иуда? – закончил грустную повесть бывший слесарь. – Всю жизнь на семью горбатил, обеспечивал необходимым, разве я виноват, что нашествие началось?.. Конечно, с горя пошел, на гроши взял у метро, у бабки, бутылку спиртухи, освежился, а в бутылке-то был яд. Василий Демьянович, врач наш, прекрасной души человек, гак и сказал, хорошо ты, брат, отделался инфарктом. От такой дозы мог вообще околеть. Тем более при твоем характере… Досказать он не успел, появился Вадим и увел его за угол больницы. Вскоре вернулась Роза Васильевна с парнем лет тридцати, при галстуке, с умным, просветленным лицом банковского клерка. В руках кожаный кейс. Сели в машину, как и в первый раз: Мышкин с парнем на заднее сиденье, Роза Васильевна впереди. Парень щелкнул замочками кейса, достал потрепанный паспорт. – Как просили. Натуральный. Естественно, цена чуть повыше. – Сколько? – Пятьсот, полагаю, будет тип-топ. Мышкин полистал документ, захватанный многими руками: Эдуард Гаврилович Измайлов, московская прописка, разведен, 1970 года рождения. – Не годится. Разве я похож на тридцатилетнего? – Извините, спешка… Оставьте меня на минутку, господа. Не могу работать при свидетелях. Принцип. Мышкин и Роза Васильевна вышли из машины. |