Онлайн книга «Последний ученик да Винчи»
|
— Что за мужчина? — с плохо скрытым раздражением спросил отставника Евгений Иванович. — Почему он не записан в журнале посещений? — Потому что предъявил постоянный пропуск, — преданно вытаращив на начальство блекло-голубые глаза, отчеканил дежурный. — Которые посетители, тех положено непременно записывать в журнал, когда пришел, когда ушел, а которые сотрудники, тех не положено. Я инструкцию досконально соблюдаю! Я в войсках связи двадцать лет отслужил, порядок знаю! — А фамилию, фамилию его вы не запомнили? — Никак нет! — ответил отставник с легким сожалением. — Память уже не та! Вот в молодости я устав строевой и караульной службы целыми страницами мог… — Не надо про устав! — прервал его Легов. — Но хоть как он выглядел-то, вы можете сказать? — Обыкновенно выглядел. Молодой такой, высокий… волосы немножко седоватые… — Молодой — а волосы седоватые? — недоверчиво переспросил Евгений Иванович. — Ну да, а что такого? — Ну, молодой — это сколько примерно лет? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? — Ну, допустим, примерно как вы… лет, может, сорок или чуть побольше… — Ясно, — протянул Легов, не понять, то ли одобрительно, то ли насмешливо. — А опознать его в случае чего сможете? — А как же! — радостно воскликнул отставник. — Я и фоторобот могу составить, в милиции один раз приходилось… когда к соседям в квартиру злоумышленник влез… — Привлечем, — кивнул Легов. Дверь кабинета приоткрылась, в щелку заглянул помощник Легова Севастьянов. — Никита, я же, кажется, просил не мешать! — недовольно поморщился Легов. — Евгений Иванович, ребята там кое-что нашли, вы бы взглянули! Может, это важно… — Ладно. — Легов повернулся к дежурному. — Если еще что-то вспомните, непременно сообщите, а пока можете быть свободны. Спасибо за помощь. — А как же насчет фоторобота? — огорчился отставник, почувствовав угасание интереса к своей особе. — Ладно, пройдите в соседний кабинет, к Николаеву, скажете — я прислал! Быстро пройдя вслед за Никитой по полупустым служебным коридорам, Легов через неприметную дверцу вышел в один из самых популярных залов Эрмитажа — Рыцарский зал. Перед закованными в сверкающую броню рыцарями на огромных конях, как всегда, толпились восхищенные мальчишки. Чуть в стороне стояли двое сотрудников службы безопасности. — Евгений Иванович, — вполголоса сообщил один из них, шагнув навстречу начальнику, — мы это вот там нашли, в уголке… может, конечно, кто-то из посетителей обронил, а может, и нет… вещица необычная… Он протянул Легову на ладони небольшой темный предмет, упакованный в прозрачный пластиковый пакетик, чтобы сохранить отпечатки пальцев. Евгений Иванович поднес пакетик к свету и рассмотрел его содержимое. Это был старинный футляр из тисненой темной кожи с кое-где сохранившимися следами позолоты. — Что за футляр такой? — поинтересовался Никита, заглядывая через плечо шефа. — От ручки, что ли? — Нет, не от ручки. Где, говоришь, вы это нашли? — Легов снова повернулся к дожидающемуся приказа секьюрити. — Вот там, в уголке, за лошадью… — Ну-ка, встань на то место! Парень послушно нырнул за мощный лошадиный круп и замер, мгновенно слившись с темнотой. Легов прошел через зал от двери до двери, то и дело взглядывая в сторону лошади. Спрятавшийся за ней парень не был виден. — Вот где он прятался… — задумчиво протянул Евгений Иванович. — При вечернем обходе его и не заметили. — Кто — он? — вполголоса поинтересовался Никита. — Если бы я знал! Он снова достал из кармана пакетик с вещественным доказательством и проговорил: — Где-то я такой футлярчик уже видел! У кого-то из здешних корифеев! Вспомнить бы только, у кого! Евгений Иванович чувствовал себя двойственно. Как сотрудник Эрмитажа, он всячески хотел избежать скандала, сохранить незапятнанным имя музея и решить проблему собственными силами, не вынося сор из избы. Но как офицер ФСБ, он должен был держать в курсе свое непосредственное начальство и сообщать ему обо всех деталях расследования. Дверь Маше открыл отец. Он очень постарел за те полтора года, что они не виделись, заметно прибавилось седых волос, лицо осунулось, глаза запали. — Ты серьезно болен? — испугалась Маша. — Да пустое! Простыл, понимаешь, в такую жару… — отмахнулся отец, — ты проходи, а то тут сквозняк… Послышался стук каблуков, и в прихожей возникла его жена — эффектная брюнетка в красном открытом платье. Маша мгновенно определила и стоимость платья, и то, что маникюр и укладка совсем свежие, только что из салона красоты. «Лучше бы за мужем поухаживала, — подумала она, — человек с температурой сам на звонки бегает…» Маша знала, что третья жена моложе отца лет на пятнадцать. Видно было, что она тщательно поддерживает это временное расстояние и даже пытается его увеличить. Что-то буркнув в ответ на Машино приветствие, она зверем глянула на торт, который Маша купила в последний момент, вспомнив, что нехорошо приходить в дом с пустыми руками. «На диете, наверное, — сообразила Маша, — вот и злится…» — Что ты хочешь узнать о своем деде? — спросил отец. — Это нужно для очередного репортажа? — Нет, это нужно лично мне, — твердо ответила Маша. — Чем он занимался и как погиб? Ведь он трагически погиб? Где это случилось? В экспедиции? Они прошли в комнату, где, как Маша поняла, отец проводил время, когда болел. В комнате было душновато и не прибрано, пахло пылью. Отец торопливо убрал в ящик какие-то лекарства. — Твой дед был крупным археологом, специалистом по древним религиям, — сказал он, сев на диван и обтерев лоб платком. — Даже в то время, когда с выездом было очень сложно, он много ездил, потому что его работы стали известны за границей. — Как он погиб и где? — В Риме, в восемьдесят втором году. Это была нелепая случайность, автокатастрофа. Грузовик потерял управление и врезался в такси, на котором твой дед ехал в аэропорт. Маша быстро подсчитала в уме: в восемьдесят втором ей как раз было пять лет, стало быть, дед подарил ей пентагондодекаэдр накануне своей смерти. — Больше ты ничего не знаешь? Отец, не отвечая, рылся в ящиках письменного стола. Открылась дверь, и его жена внесла поднос, на котором стояли две кружки с чаем и два неправдоподобно больших куска торта на простых фаянсовых тарелках. Она молча плюхнула поднос на письменный стол и вышла. Маша мгновенно озверела. «Чашки нарочно самые простые, чуть не с отбитыми краями, ложки тоже из нержавейки, как будто серебряных в доме нету. И кусище торта такой, что ни за что не съесть. А больше ничего, хоть бы конфет поставила! Это она хочет показать, что я для нее не гостья. Сама, мол, торт принесла, сама его и ешь, а нам твоего ничего не надо!» |