Онлайн книга «Дама Тулуза»
Вот Амори с тремя конными отделяются от отряда, чтобы заехать в деревню, расспросить о замке. Деревенские напуганы. А испугаешься тут, когда из самого чрева полудня, из утробы дрожащего знойного марева, вдруг вылетают на поле четыре всадника и, ломая поднявшиеся уже колосья, несутся прямо на тебя. Склонясь с седла, Амори хватает первого попавшегося мужлана, какой не успел убежать. Тот сперва бьется, после безвольно обвисает. Экая франкская страхолюдина на него наехала! Амори встряхивает мужлана, с отвращением хлопает его по мокрой бородатой морде. Тот выпучивает глаза, не видя над собой молодого, веселого лица – ничего не видя, кроме собственного ужаса. – Эй, скажи-ка, как зовется замок? – спрашивает Амори. Мужлан слабо мычит. Амори снова хлопает его по щеке. – Замок, – повторяет он. – Крепость. Как она зовется? До мужлана туго, но доходит смысл вопроса. – Басти, – бормочет он в бороду. – Кто господин? Сеньор? Имя?.. – Гийом… Амори выпускает мужлана. Как бы в штаны не напустил с перепугу, потом вонять будет – не отмоешься. Тот хлопается на спину, как жук, и долго еще моргает, ничего не соображая: что это было? Всадник же давно исчез. Амори влетает в деревню, вспугивая кур, гусей, женщин и двух беспечных хрюшек. Одну свинку франки тотчас же насаживают на копье и с гиканьем, под страшный поросячий визг, под слезливую брань женщин, уносятся прочь – догонять Симона. Так и узнали, что крепостца именуется Басти, а владелец ее носит имя Гийом. Уплетая свинку, взятую в деревне, Симон фыркает: немного же разузнали! «Гийом»! В этих краях любой владетель если не Раймон, Рожьер или Бернарт, то непременно Бертран либо Гийом… А свинка хорошая, упитанная. Все не зря наведывались. Крепостца перед ними – как на ладони: небольшая, но воинственная. И уже сейчас видно, что к завтрашнему вечеру падет. Но и то понятно, что падет не без сопротивления. – Давайте спать, – говорит Симон сыну. – Завтра много работы. И еще засветло валится граф Симон в горячую траву и почти мгновенно засыпает. И нет ему дела ни до жары, ни до шума в лагере, ни до насекомых. * * * Басти и вправду пала на следующий день. Симон щелкал такие крепости, как орехи. Потерял на лестницах четверых. Еще двое поломали себе руки-ноги, падая. В самой Басти убитых и вовсе не было. Одному только отмахнули лоскут кожи с виска. Пока франки обшаривали Басти, отыскивали, нет ли подвоха, не прячется ли где-нибудь свихнувшийся арбалетчик, которому втемяшилось пасть, перестреляв перед тем десяток врагов, Симон утвердился на крыше башни, прямо на камнях. Сперва окрестности озирал, вдруг к Басти подмога идет. Потом, успокоившись, сел спиной к зубцу, от солнца горячему. Скрестил ноги, подставил лицо теплу. Рядом с Симоном стоит легат, ужасно недовольный. И того уж хватило, что оставил в живых Ростана де Паскьера, по всему видать – отъявленного еретика. Похоже теперь, что и Басти намерен Симон пощадить. Стоял над ухом и бранил Симона. Симон голову повернул, странновато на кардинала поглядел – так сарацины смотрят, когда им, с их точки зрения, говорят чушь. Привели владельца Басти, того самого Гийома. Был без шлема, потные волосы взъерошены. Еще издали, по подпрыгивающей походке, признал его Симон. И рассмеялся, легата изумляя. Как он мог выпустить из памяти, что настоящее имя Драгонета было Гийом? Амори сбоку от пленного шел, смотрел, как ведут Гийома. Вместе на башню поднялся, к отцу. Гийома следом за Амори потащили. – А, сеньор Драгонет, – молвил Симон, завидев его, – добрый день. Я должен был раньше догадаться, что это вы. Драгонет хмуро улыбнулся. А Амори на отца своего дивился: всякий раз найдется у Симона, чем огорошить. Драгонет полез за пазуху. Тотчас же Амори, не доверяя, перехватил его руку, но Симон сказал сыну: – Отпустите его. И извлек Драгонет шелковую перчатку, ту самую, что получил из рук Симона в Монгренье. Помахал ею, будто мух отгоняя. – Ваша правда была, мессен, – сказал он. – Вот и снова мы с вами встретились. Симон хмыкнул. – Вас это, никак, опечалило? – Опечалило, – согласился Драгонет. – Ибо всякий раз наши встречи мне вовсе не к выгоде. Не обращая внимания на прогневанного кардинала, сказал Драгонету Симон: – В четвертый раз я не стану вас щадить, поэтому лучше нам покончить с нашей враждой сегодня. Вам со мною не совладать. Мне же, видит Бог, совсем не хочется поступать с вами по справедливости. – По справедливости? – переспросил Драгонет. Амори видел, что этот Гийом-Дракончик Симона не боится и вражды к нему не испытывает. Симон сказал: – По справедливости я поступал в Берни, где оставил в живых только простолюдинов и ребятишек младше десяти. Драгонет призадумался. Потом встретился с Симоном глазами, и рот у него разъехался от уха до уха. – Ваша взяла, мессен, – сказал он. – Я присягну вам. На вашей стороне биться я не стану, ибо не к лицу мне это. Но и оружия на вас больше не подниму. И отдал шелковую перчатку Амори, а тот возвратил ее отцу. – Да, – вспомнил Симон, – а где ваш брат Понс? Драгонет неопределенно махнул рукой. – Понятия не имею. Симон понял, что Драгонет лжет, однако уличать его не захотел. Встал, потянулся. Протянул Драгонету обе руки. – Ну, – молвил Симон, – чем вы будете нас угощать в вашем замке? * * * И перешагнул Симон через Басти, прошел Мондрагон, и осталась только одна преграда между франками и Крёстом – Монтелимар. Были этот город и замок над ним как бы двуглавы: имели двух сеньоров, сообща владевших замком и землями вокруг. Владельцы между собою ладили плохо и каждый тянул на себя. И вот один захотел биться с франками до последнего издыхания. Нашлись у него в городе сторонники, готовые выдержать все тяготы осады и встретить, если потребуется, смерть. Но другой владелец вовсе не желал идти против Симона, ибо знал: не выстоять Монтелимару против такого числа франков. А вести о том, что они сделали в Берни, донеслись и досюда. И потому хотел помириться с Симоном, не успев поссориться. И многие в городе держали руку этого второго сеньора. Так и вышло, что прежде чем начать враждовать с франками, сошлись в нешутейной распре жители Монтелимара. И те, кто хотели мира с Симоном, одержали верх, ибо их было больше. И открыли они франкам ворота Монтелимара. Воинственный сеньор с частью своих сторонников бежал; мирный же принес присягу и получил из рук Симона весь Монтелимар, целиком. |