Онлайн книга «За синей рекой»
Потом уж что только про эти часы не рассказывали! Говорили, например, что, пока идут часы, не прекратится процветание Королевства Пяти Рек. Кстати, по слухам, первое, что сделал Огнедум, – остановил эти часы… – А правда, что Косорукий Кукольник тайно возвращался в погибшее королевство и пытался завести часы? – спросила Марион. – Об этом рассказывают всяко, – неспешно заговорил Людвиг. – Вот какую историю я слыхал краем уха лет сто назад… Но рассказать эту историю нынешним вечером сенешалю было не суждено. К Марион подошел Зимородок. – Вот ты где, Марион! – «Марион, Марион!» А я, значит, не в счет? – взъелся Людвиг. – Со мной теперь ты вовсе не разговариваешь! Я для тебя, значит, просто тряпочка! – Да нет, не просто, – сказал Зимородок. – Кому надо, те все про тебя знают, Людвиг. Я на твоем месте вообще давно бы раскрылся перед всеми. Спутники наши люди, вроде, надежные, достаточно сумасшедшие, чтобы им доверять. Но главное – им с нами по пути. – Ты думаешь, что город брата Дубравы и есть столица Ольгерда? – спросила Марион. – Разберемся на месте, – ответил Зимородок. – Я к чему? Рано или поздно о Людвиге все равно узнают. – Лучше поздно, – твердо сказал Людвиг. – Но почему? – удивилась Марион. – Не все ли равно? – Значит, не все равно, – отрезал Людвиг. – Между прочим, Зимородок, у нас было секретное совещание с ее высочеством, а ты помешал. Говори, зачем пришел, и уходи. – Ваши с Марион детские секреты очень мало меня занимают, – сухо ответил Зимородок. – Я, собственно, хотел посоветоваться с тобой насчет дороги. – До Красной реки еще дня четыре, – сказал Людвиг. – Есть ли там брод, или опять придется искать паром? – Брод-то там есть, – сказал Людвиг, – только я не уверен, что сумею найти его. – И на том спасибо, – вздохнул Зимородок. – Дня четыре, говоришь? Ладно, пойду есть утку. Не засиживайся, Марион. Когда Зимородок скрылся, Марион взяла Людвига на руки. – Мне, пожалуй, тоже пора. Утка, наверное, уже готова. Что это за «секретное совещание»? О чем ты хотел посовещаться? Говори быстрее, я есть хочу. – Просто я действительно не хочу рассказывать о себе, – прошептал Людвиг. – Кто знает, может быть, с вашей помощью я сумею… вернуться… вы понимаете, ваше высочество?.. стать прежним! – Ну конечно! – сказала Марион. – Обязательно. Обязательно станешь прежним. Только я не понимаю, зачем делать из этого такую страшную тайну. – Все дело в НЕЙ, – прошептал Людвиг. – В ком? – не поняла Марион. – В дочери Кровавого Барона. – А причем здесь Гиацинта? Она, конечно, глуповата и слишком о себе думает, но вряд ли станет над тобой насмехаться. Наоборот. Она уважает несчастных. – Вовсе она не глуповата! – рассердился Людвиг. Марион вдруг почувствовала себя обиженной. – Поступай как хочешь, мне-то что. Я болтать не стану. – Марион! – послышался голос Мэгг Морриган. – Иди скорее, пока не остыло. – Иду! – крикнула Марион и, сунув Людвига за пояс, побежала к костру. У костра, кроме знакомых лиц, находился гость – очень крупный барсук. Он расположился у огня и непринужденно кушал утиное крылышко. – А вот и наша Марион, – пробасил пан Борживой. Вид печеной утки привел его в благодушное настроение. Барсук благосклонно кивнул девочке и произнес: – А с вами, очаровательная малышка, мы, кажется, еще не знакомы. – И, не переставая жевать, слегка наклонил голову. – Бобо Гостомысл, собственной персоной. – Вы хотели сказать – «к вашим услугам»? – съехидничала Марион. – Ведь так, кажется, принято говорить? Барсук небрежно отмахнулся передней лапой: – Какая, в сущности, разница! Этикет никогда не был моей сильной стороной. – Да уж! – фыркнула Марион. Она намеренно уселась подальше от гостя и старалась пореже смотреть в его сторону. Ее взбесило обращение «очаровательная малышка». Барсук между тем непринужденно разглагольствовал: – С падением режима Ольгерда все воспряло! Оно воспирало и раньше, но с падением – воспряло окончательно и бесповоротно. Эпоха утеснений и притеснений – это, знаете ли, наследство. Окровавленная память поколений. Лучшие, наиболее мыслящие – те истреблялись. Память зайцев, пушного зверя и других мыслителей – сплошная кровавая брешь… э-э… Вы, кажется, не любите утиную кожу? Позвольте, я доем, – обратился барсук к Штрандену, после чего, заполучив желаемое, продолжал с набитым ртом: – Истребляли! Потери невосполнимые. Все самое умное, прыгучее, наиболее упитанное и пушное – все падало жертвой. Все падало и падало… К счастью, кровавый режим истребил сам себя. Пожрал-с. За двести лет вы – первые люди, посетившие наш лес. Вы должны знать правду. – Что вы имеете в виду, говоря о «правде»? – уточнил Штранден. Барсук тонко улыбнулся, насколько искусство тонко улыбаться вообще доступно барсукам: – Правда, милостивый государь, она же истина – одна. – Не смею возражать, – улыбнулся и философ. – Но какого аспекта бытия касается та правда, которую мы непременно должны знать? – Мне кажется, я видел там, у молодой девушки, сухарики. Вы не могли бы передать мне пару штук? – Барсук доброжелательно прищурился на Марион. – Облезешь, хомяк, и без сухариков! – сказала Марион с вызовом. – Что ж! – вздохнул барсук и покровительственным тоном добавил: – Непонимание – мой обыкновенный удел. Так вот-с, правда заключается в том, что кровавый режим Ольгерда пал. Расцвела свобода. В том числе искусства. Нет больше загонщиков, нет растленных охотников с их лошадьми и собаками, их подручные разбрелись и одичали. Ничто не мешает. – А что с ними стряслось, с охотниками? – осведомился пан Борживой. – Барсуки да зайцы разогнали, что ль? – Между прочим, ирония здесь неуместна, – холодно ответствовал барсук. – Местной дичью было принято судьбоносное решение о строжайшем запрете на любые охотничьи действия. Кстати, эти утки являются браконьерством. – А-а… – протянул Зимородок. – Так вот чем они являются… – А вы что думали? – Я думал, это просто утки. – В нашем сложном, неоднозначном мире ничто не бывает «просто», – назидательно заметил барсук. – Конечно, коллегиально принятое решение значительно продвигает вперед любое дело, – согласился Освальд фон Штранден, – но вы же не станете отрицать, что даже самое благородное начинание должно быть подкреплено чем-то более существенным… Барсук потянул себя за ус. – Не следует недооценивать интеллектуальные возможности… э… дичи. Наше постановление целиком и полностью поддержал Глухонемой Шибаба. И после того, как он принял свое историческое решение, именно мы контролируем переправу. |