Онлайн книга «За синей рекой»
– Это все Огнедум, его шуточки!.. Разве прежде бывало такое? При Ольгерде Счастливом барсуки сидели по своим норам, а цапли – по своим болотам. Поток сознания выхухоли… Смешно! Раньше выхухоль шла на оторочки плащей. Не скажу, что она шла на это добровольно, но уж во всяком случае без всяких «потоков сознания». – Значит, полагаешь, без Огнедума здесь не обошлось? – задумчиво переспросил Зимородок. – Уверен. Он настолько отравил собою все королевство, что здесь, похоже, и дышать-то вредно для здоровья. – Не думаю, чтобы этот ваш Всесведущий специально растрачивал перлы своей магии на какую-то дичь, – возразил Зимородок. – По-твоему, он нарочно посеял семена вольномыслия в здешних барсуках? – Они отравлены, – повторил Людвиг. – Разве ты не видишь? Вся местная дичь заражена… – Может, нам и уток есть опасно? – Может быть, – зловеще проговорил Людвиг. – Очень может быть. Но ты не беспокойся: я буду присматривать за вами. Если у кого-нибудь начнутся необратимые изменения, сразу подниму тревогу. – Какие, например? – осведомился Зимородок. – Ну, мало ли. Слабоумие, слюнотечение, катастрофическое облысение… Все это тревожные признаки, не так ли? – Несомненно, – кивнул Зимородок. – Я вообще не понимаю, – сказал Людвиг, – зачем нужно было вступать с ними в какие-то разговоры. – Ты же слышал, – ответил Зимородок, – у них в руках переправа. Где старый брод, ты не помнишь, значит, нам один путь: набить побольше крольчих – и к Шибабе Глухонемому. – Шибаба, Шибаба, – проворчал Людвиг. – Отродясь никакого Шибабы тут не водилось. – Не иначе, еще одно ядовитое испарение Огнедума, – предположил Зимородок. Людвиг помрачнел еще больше: – А ведь дальше будет хуже. – Ты уверен, что не можешь найти старый брод? – Не уверен, – ответил Людвиг. – Тут за двести лет все заросло, но попытаться можно. Сперва, я думаю, нужно добраться до самой реки. – Вот и договорились, – сказал Зимородок. До реки оставалось два дневных перехода. Путь лежал через сухой чистый лес; грибов и ягод было довольно. Все приободрились. Гловач и пан Борживой затянули походную песнь. Штранден шагал рядом с Мэгг Морриган и вполголоса с ней беседовал. Даже Гиацинта перестала хромать и как-то раз объявила, что с детства любит пешие переходы и свободно проходит сто двадцать полетов стрелы без передышки. Второй день этого приятного перехода начался с небольшого недоразумения. Не успели путешественники отойти от места последнего ночлега на три полета стрелы, как Марион хватилась своей торбочки. В торбочке было одеяло. Путешествовать без одеяла ей не хотелось, признаваться в собственной рассеянности – тоже. Поэтому Марион шепнула Мэгг Морриган, что ей нужно ненадолго отлучиться и что она нагонит. С этими словами девушка юркнула в кусты и со всех ног припустилась бежать обратно к кострищу. Вот и торбочка – висит на нижнем сучке дерева, под которым ночевала Марион. Одеяло, скомканное, валяется внизу. Марион скатала одеяло, поскорее затолкала его в торбочку и вдруг замерла. На нее кто-то смотрел. Она осторожно огляделась и тут только заметила, что у остывшего костра появилась какая-то странная шевелящаяся куча тряпья. Взгляд исходил оттуда. Марион попятилась. Из-под тряпья послышался негромкий высокий голос, который смешливо произнес: – Некоторые вещи так и норовят потеряться. Знавала я один ухват у себя в доме – верткий был, как ящерица. Вроде бы, точно помнишь, где его оставила, протянешь руку – а его там и нет! – Такое случается, – согласилась Марион. – Мне ли не знать! Голос и сам разговор немного успокоили Марион. Мало ли старушек собирает хворост в лесу! – Ну ладно, – сказала Марион. – Мне пора. Из кучи тряпья высунулись острый нос и пара прищуренных слезящихся глаз. – Торопишься? – усмехнулась старуха. Марион повернулсь к старухе спиной и бросилась догонять своих спутников. Взбежав на пригорок, она мельком оглянулась через плечо и увидела, как незнакомая старуха в развевающихся лохмотьях длинными прыжками несется вслед за ней. При каждом прыжке разлохмаченный подол взвивался почти до колен, открывая костлявые желтоватые ноги и гигантские ступни в стоптанных башмаках. Распущенные седые волосы прыгали по плечам старухи, падали ей на лицо. У Марион как будто что-то оборвалось в животе, и колени ее подогнулись. Сейчас она горько пожалела о том, что нет с ней Людвига. Людвиг уже второй день путешествовал вместе с Зимородком, указывая дорогу к возможному броду. Тем временем старуха настигла ее. – Что вам нужно? – пролепетала Марион. – Я тороплюсь… Вам помочь, бабушка?.. Старуха ничуть не запыхалась. Она глядела на Марион ласково и слегка улыбалась. – Среди мух в этом году большой переполох, – тихо произнесла она. – Говорят, одна муха родила мушиного короля, а у него три туловища срослись и летать он не может… – А что он кушает, бабушка? – зачем-то спросила Марион. От страха она почти ничего не соображала. Пристально засматривая девушке в глаза, старуха безмолвно и ласково смеялась. – Я пойду… – шепотом сказала Марион. – Стоять! – вдруг рявкнула старуха. – Разговор не окончен! Марион переступила с ноги на ногу и глубоко вздохнула. – Знаешь ли ты, что у меня самая трудная работа на свете? – осведомилась старуха. Марион решила не возражать. – У вас очень усталый вид, бабушка, – послушно сказала она. Слегка опустив веки, старуха еле слышно произнесла: – Я создаю настоящих людей из молодых несмышленышей. Я закаляю их сердца. Я учу их видеть и понимать. Через боль, через страх они обретают ясность взгляда и твердость сердца. Кровь смывает любую грязь. Главное – отыскать дорогу. Я жду тебя давно. Ты – одна из избранных. – Избранных кем? – спросила Марион. От старухиных речей в голове у нее слегка туманилось. – Все мы избраны, так или иначе. Я – чтобы учить и вести, ты – чтобы учиться и идти… В тот же миг старуха выхватила откуда-то из-под своих лохмотьев большой дерюжный мешок и ловко набросила его на голову Марион. Девушка еще не вполне поняла, что произошло, а сильные костлявые руки сноровисто впихивали ее в мешок. Еще миг – и Марион, сложенная в несколько раз, задыхающаяся в мешке, взлетела на спину старухи. Спина эта оказалась такой угловатой, словно похитительница была набита кирпичами. Примерно в то самое время, когда Марион совершала свое плачевное путешествие в мешке, Зимородок остановился и спросил: – Где Марион? |