Книга Ночью, при луне..., страница 35 – Джеки Д'Алессандро

– Почему вас это удивляет, милорд?

– Вы напрашиваетесь на комплименты, мисс Мурхаус?

– Разумеется, нет, – сказала она. Зачем бы она стала предаваться столь бесполезному занятию? – Просто мне любопытно, почему вас это удивило.

– Наверное, потому что вы очень воспитанная. И преданная.

– Как спаниель.

Он рассмеялся:

– Да. Только выше ростом. И пахнет от вас гораздо приятнее.

Она спрятала улыбку.

– Благодарю.

– И еще вы очень умны.

Она фыркнула:

– Спасибо за добрые слова, милорд, но, насколько я заметила, большинство джентльменов не считают наличие ума привлекательной чертой женщины.

– Ну что ж, хотя это может показаться предательством по отношению к мужскому роду, к которому я принадлежу, поделюсь с вами маленьким секретом. – Он пододвинул свой стул ближе к Саре, так что их колени соприкоснулись под столом. Наклонившись к ней, он сказал самым серьезным тоном: – Как ни прискорбно, должен сообщить вам, что многие джентльмены являются, к сожалению, простофилями.

Сара поморгала, не зная, удивляться или радоваться тому, что его оценка представителей мужского пола как в зеркале отражала ее собственную оценку. Разумеется, его готовность поделиться с ней столь необычным для мужчины суждением удивила ее, а сходство взглядов по этому вопросу вызвало у нее теплое чувство, не менее приятное, чем то, которое возникало от его близости.

Его колено по-прежнему касалось ее колена, но совсем легонько, так что это прикосновение можно было считать случайным. Однако тепло, смешанное с некоторым вызовом в его глазах, свидетельствовало о том, что он отлично знает, что намерен сделать.

«Отодвинь свою ногу», – требовал ее внутренний голос. Она понимала, что следует отодвинуть ногу. И отодвинуть стул. Чтобы между ними было приличествующее расстояние. Надо прекратить этот неразумный, этот запретный контакт, от которого все тело охватывает жаром.

Но ее тело повело себя предательски и поступило именно так, как хотелось ему, то есть склонилось к нему еще ближе. Между их лицами осталось уже менее двух футов.

– Скажите, милорд, а сами вы относите себя к категории простофиль?

– Что, если я скажу вам, что, разумеется, не отношу?

– Я бы сочла, что вы лжете.

Его это не обидело, а, кажется, позабавило.

– Потому что вы считаете меня простофилей?

– Вовсе нет. Каждый время от времени бывает простофилей.

– Даже вы?

– Особенно я. Потому что я вечно говорю или делаю то, чего не следовало бы говорить или делать.

– Вот как? Например?

– Последний раз я побывала в категории простофиль всего несколько секунд тому назад. Когда не только предположила, что милорд лжет, но и что он простофиля, – сказала она. О том же свидетельствует тот факт, что ее колено оставалось самым неподобающим образом прижатым к его колену.

Он чуть подвинулся, усилив соприкосновение между своими и ее ногами, и ее сердце затрепетало.

– Мне ваша искренность кажется очень милой, – тихо произнес он.

– Правда? Большинство людей так не считает.

Взгляд его стал серьезным, он внимательно посмотрел на нее:

– Я всегда предпочитал горькую правду неискренним банальностям. Но боюсь, что благодаря своему титулу и положению мне чаще всего приходится довольствоваться именно банальностями. Особенно часто я слышу их от женщин.

– Если эти женщины хвалят вашу внешность или ваш дом, вы наверняка не можете обвинить их в неискренности.

Он пожал плечами:

– Но какими мотивами они руководствуются, делая это?

– Осмелюсь банально предположить, что они делают это, потому что находят вашу внешность и ваш дом привлекательными.

– И тут снова возникает вопрос: почему? Например, как леди Гейтсборн, так и леди Агата с самого момента прибытия осыпают комплиментами меня лично, мой дом, мой сад, мою кухню, мою мебель, мой галстук, мою собаку…

– Надеюсь, вы согласны, что Дэнфорт как раз заслуживает комплиментов, – с улыбкой заметила она.

– Естественно. Однако когда леди Гейтсборн называла его «миленькой собачкой», Дэнфорт сидел на ее туфле и лицо ее выражало неподдельный ужас. Возможно, я время от времени бываю простофилей, но неискреннюю лесть сразу же распознаю.

– Обе эти леди просто старались произвести на вас хорошее впечатление, милорд.

– Именно так. Потому что у леди Гейтсборн имеется достигшая брачного возраста дочь, а у леди Агаты – достигшая брачного возраста племянница. Я сам им не интересен, их интересует только мой титул. Вы имеете представление о том, что чувствует человек, за которым гоняются с одной целью – приобщиться к миру «титулованных»?

– Нет, не имею, – призналась она. По правде говоря, она вообще не имела понятия о том, что чувствует человек, за которым гоняются.

– Это… обескураживает. Поверьте, эти милые леди осыпают меня комплиментами не потому, что их очаровал мой фамильный фарфор или узел на моем галстуке.

– А может быть, именно потому? Как-никак ваш фамильный фарфор и впрямь очень красив.

Он вздернул черную бровь и окинул ее нарочито суровым взглядом:

– Уж не хотите ли вы сказать, что лично я, мой дом, мой сад и моя мебель не заслуживаем восхищения?

Сара не удержалась от смеха:

– А теперь, кажется, вы самым бессовестным образом напрашиваетесь на комплименты.

– Только потому, что вы на них так скупы, – притворно обиженным тоном сказал он, а у самого в глазах поблескивали озорные искорки.

Подавив улыбку, она поцокала языком и погрозила ему пальцем:

– Вам не нужны мои комплименты. У вас и без того кружится голова от льстивых замечаний, которые вы слышите от всех остальных.

– Конечно, мне не нужно от вас много комплиментов, но все-таки очень хочется получить хоть один.

– Я считаю своим долгом не тешить вместе со всеми остальными ваше тщеславие, – заявила она, вздернув подбородок и чопорно поджав губы.

– Тогда позвольте мне потешить ваше. Она рассмеялась:

– Уверяю вас, я лишена тщеславия…

Смех ее мгновенно замер, потому что он взял ее за руку и легонько пожал пальцы.

– Лишены тщеславия? – тихо произнес он и провел подушечкой большого пальца по ладони. – Уверен, что ваш друг Франклин осыпает вас комплиментами.

– Он не очень разговорчив, – ответила она, судорожно глотнув воздух.