Книга Центурион, страница 71 – Саймон Скэрроу

— Это так, — с улыбкой кивнул правитель. — Настолько, что кое-кому трудно стало смирять свои языки.

— Быть может, в таком случае нам всем имеет смысл удалиться на покой. Я уверен, что центурион Макрон и префект Катон несказанно благодарны за оказанную им сегодня честь и не возражают закончить этот вечер пораньше, чтобы за ночь страсти у всех поостыли.

— Ты прав, — выразил согласие правитель. — Это бы не помешало.

Присмиревшие гости поднимались со своих лежанок и потихоньку покидали недовершенный пир. Балт ушел вместе с ними. Макрон, оглядевшись, подтянул к себе хлебную корзинку и стал сгружать в нее еду с соседних блюд.

— Катон, ну-ка помогай.

Тот в ответ нахмурился:

— Не уверен, что сейчас подходящее время для фуражировки.

— Вот чудак. Если не сейчас, то когда?.. Ладно, подвинься. — Макрон очистил еще несколько блюд, вслед за чем, ухватив корзинку за ручки, обратился к правителю: — Э-э… Еще раз вас благодарим, венценосный.

Вабат на это рассеянно шевельнул пальцами, продолжая задумчиво жевать.

Римляне уходили почти последними; уже на выходе из сада Катон оглянулся и увидел согбенную фигуру старика за оставленным пиршественным столом, в обществе одного лишь распорядителя, что стоял рядом. Спустилась ночь, и бархатное небо усеяла россыпь колких звезд. Над горизонтом висела кроткая одинокая луна, и пустыня словно купалась в ее призрачно-синеватом сиянии.

Приотставший было Катон поравнялся с остальными.

— Даже если мы продержимся до прихода Лонгина, что же станет потом с Пальмирой?

— Не знаю, — покачал головой Семпроний. — Если только Вабат не назначит преемника, с которым можно иметь дело, Риму придется вмешаться.

— Вмешаться?

Семпроний скрытно огляделся и лишь после этого тихой скороговоркой пробросил:

— Присоединить это пропащее царство, превратить его в провинцию. А что еще остается?

— Это точно, — кивнул Макрон. — С этими двумя его сынками-спорщиками ничего другого и не напрашивается.

Шагая со своими спутниками к выходу из царских покоев, Катон невзначай очутился возле Юлии. Он вновь почувствовал ее запах, и тело вдруг зашлось от безотчетной томности, а сердце учащенно забилось, жарко разгоняя кровь. Больше всего на свете ему захотелось, чтобы она снова пришла на сторожевую башню, где они постояли бы вдвоем, созерцая с высоты город и его окрестности. На этот раз она бы уже не застала его врасплох и все бы складывалось куда непринужденнее. Катон будто ощущал в ней какую-то родственность, и его подмывало узнать, не ошибается ли он в этом.

Они дошли до конца коридора, откуда арка выводила на мощеный пятачок между строениями и воротами. Посланнику отсюда было налево, а Макрону с Катоном — в другую сторону.

Семпроний приостановился и поочередно сомкнулся предплечьем с каждым из офицеров.

— Прекрасная работа нынче утром. По возвращении в Рим я непременно доведу это до сведения императора.

— Благодарю, господин посланник, — отозвался Макрон.

Катон ограничился кивком.

— Ну а пока спокойной ночи. Пойдем, моя милая.

Посланник с дочерью сделали было шаг в сторону, но тут Катон внезапно сорвавшимся голосом выдохнул:

— Юлия.

Они приостановились.

— Да?

— Я тут подумал… Ничего, если ты окажешь мне честь пройтись с тобою? — От дурацкой неуклюжести этих своих слов Катон досадливо поморщился.

— Пройтись, с тобой? — Юлия возвела тонкие брови. — Куда?

— Гм. Ну, э-э, туда же, где мы стояли прошлой ночью. Я так подумал.

Семпроний обернулся и улыбчиво похлопал дочь по щечке.

— Что я говорил, а? Префект к тебе определенно неравнодушен. Ну так сходи, дитя мое, пройдись. Погуляйте, побеседуйте, но ничего более, ладно? Катон, уповаю на твою порядочность.

— Слушаю, господин.

Семпроний цепко, с напряженным огоньком на него поглядел, после чего улыбнулся:

— Ну тогда ладно. Всем спокойной ночи.

Он повернулся и по лунной дорожке двинулся к своим покоям. Засобирался и Макрон:

— Ладно, я тоже пойду. До скорого, Катон, и вы, госпожа. В смысле, до завтра. — Он пошел, но через несколько шагов снова встал и обернулся. — Катон, — стеснительно окликнул он, — тебе это… еды оставить?

— Да нет, не надо. Спасибо.

— Ну хорошо. Всего.

Он кивнул и, постукивая сандалиями, скрылся в темноте. Катон с Юлией некоторое время вслушивались, как тает звук его шагов, после чего застенчиво обернулись друг к другу. Юлия приоткрыла губы в улыбке:

— Ну а теперь, когда ушли родители…

Оба рассмеялись. Катон взял ее за руку и легонько сжал.

— Ну так пойдем.

Недавнее волнение унялось, сменившись безраздельной радостью того, что вот он с ней, пусть даже в осажденной крепости, и чувствует в своей руке тепло и мягкость ее ладони. Какое-то время они молча шли в ночной прохладе, после чего Юлия произнесла:

— Как мне его жаль.

— М-м?

— Правителя Вабата. Вид у него такой скорбный, усталый.

— Да, — отсутствующим голосом сказал Катон. Эти слова вмиг выбили его из состояния мечтательности и, пав тяжким грузом, вернули в неспокойные дни, которые еще только предстояли. — Правителю и вправду не позавидуешь. Но ему необходимо быть твердым, ради всех нас. Если он сломается перед лицом этого противостояния в цитадели, то тогда Артакс одержит верх, а мы… — Катон даже не смог довершить мысли, настолько явственно ему представилось, как Юлия, растерзанная, лежит среди забитых насмерть римлян. — Ну да ладно, лучше об этом не думать. Рано еще. А мне так многое хочется сказать.

— Правда? И что же?

Катон рассмеялся:

— Представь себе, не знаю. Ничего… и разом все. Да какая разница.

— Ого, — Юлия шутливо нахмурилась, — какой объемный смысл. Сразу и не охватишь. Ну да ладно, вместе как-нибудь разберемся.

Она чуть стиснула ему ладонь. В этот момент они как раз приблизились к сторожевой башне и ступили в темный проход у основания лестницы.

— Осторожно, — предостерег Катон. — Тут темно, хоть глаз выколи.

Юлия легкой поступью тронулась впереди.

— Трусишка. Темноты боишь… Ой! — сдавленно выкрикнула она, обо что-то споткнувшись.

— Юлия! — Катон машинально выкинул руку вперед и, ухватив Юлию за предплечье, помог ей подняться на ноги и выбраться из темени лестничного колодца наружу. Вид у нее был потрясенный, а низ стопы запачкан спереди чем-то темным.

— Там кто-то есть, — с дрожью в голосе сообщила она. — Я упала прямо на него.