Онлайн книга «Мент. Разборки под прикрытием»
|
Справа кто-то перебежал от дерева к дерева – очередь туда, сволочи! – Сволочи! – выкрикнул Сергеев. Что-то щелкнуло возле ноги об асфальт. Сергеев затравленно оглянулся – куда бежать, где его ждут? Выпустил длинную очередь, широким веером над дорогой. Машина? Черт с ней, с машиной. Теперь – просто сбежать, уйти… Удар в спину бросил Сергеева вперед, на дорогу, но автомат удержать в руках удалось. Перекатившись на спину, Сергеев выстрелил снова. По ногам бьют, пытаются взять… Еще одна пуля ударила в бронежилет. Сергеев закричал. Его убивали. Больше не пытались попасть в ноги, а просто стреляли в силуэт. По корпусу, по ростовой мишени… Он теперь не человек, а просто – ростовая мишень. Тогда почему он лежит? Встать, мишень должна стоять. Сергеев встал на одно колено, поднял автомат к плечу… Где вы? Ну? Пуля ударила в ногу, опрокинула на асфальт и ослепила болью… нет, суки… Сергеев выпустил еще одну очередь в темноту. Нет… Несколько пуль одновременно ударили в Сергеева. Две – в голову. Автомат захлебнулся на полуслове… Две тени появились на дороге, потом вслед за ними под свет фонарей вышли два человека в черном. Осторожно приблизились. Один, присмотревшись, махнул рукой. Если бы Сергеев мог видеть… он бы, наверное, порадовался. Если бы мертвые могли видеть и могли радоваться… Машина, на которой Сергеев пытался прорваться, вдруг взорвалась. Не сильно, хлопком, окна осветились оранжевым, потом пламя полыхнуло сильнее, вырываясь наружу… Сергеев не видел этого, хоть пламя и отражалось в его глазах. И силуэты, бегущие к горящей машине, и бесполезные огнетушители… Огонь добрался до бензобака, клубок огня вырвался наружу, разбрасывая ошметки металла, освещая деревья, кусты и отчаяние на лицах людей. * * * Гринчук, смотревший, не отрываясь, в сторону гор, увидел вспышку. Вот и всё. Не получилось у группы, не повезло. А он предупреждал. Говорил, что нужно действовать осторожно, что Сергеев собирался все взорвать, если его попытаются остановить… Был архив – и нет архива. Всё нормально. Они теперь могут искать долго и бессмысленно. Сгорел компромат, ушел с дымом… Убийства, изнасилования, глупость и жадность человеческая – всё ушло. И где-то там, далеко, в столице… в других городах, эта вспышка огня вызовет не один взрыв ярости и разочарования… Сколько их было – сытых и чистеньким, мечтающих только о том, чтобы получить в руки этот архив… Еще немного власти, еще чуточку силы, безопасности понюшку… И нет ничего… Гринчук сильно потер лицо. Набрал номер старшего группы: – Можно поздравить? – Пошел ты… – Я ведь… – Ты ведь, мы ведь… твою мать! Как он умудрился? Его же согнали с места, отсекли от машины… – Что дальше? – спросил Гринчук. – Мы уходим. Пусть они сами разбираются со своими покойниками… У меня приказ – уходить, исчезнуть и раствориться… – Ну, счастливого растворения, – пожелал Гринчук, пряча телефон в карман. У него осталось только одно дело здесь. И можно… Гринчука качнуло, он сел прямо на траву. * * * – Здравствуй, – сказал Сергеев, – я подох, сказал Сергеев. Ты же знал… Ты же сидишь вот здесь, в скверике, а не возле щита, там, где назначал мне встречу… – Я всё знал, – кивнул Гринчук. – Ну, и чем ты лучше меня? И вон его? – Сергеев ткнул пальцем в сторону. Там стоял Дедов, пытаясь вытереть кровь, сочащуюся из раны на голове. Но кровь не останавливалась, стекала между пальцев, капала на землю… Крови было много, она собиралась в лужицу… лужу… заливала все вокруг… поднялась до колен… Нужно встать, понимал Гринчук, подняться, иначе кровь зальет и его… Встать… но кровь держала вязко, как смола… и поднималась по рукам, груди, все выше и выше, к горлу, к широко раскрытому рту… еще немного, и он захлебнется… Гринчук рванулся, оттолкнулся от земли рукой, но рука скользнула, подламываясь… * * * Гринчук перевернулся на спину. Небо над головой было черным и холодным. С набережной доносилась музыка. Вот такие дела. Гринчук встал. Холодно. Дует холодный ветер с холодного моря, пытается сдвинуть с места холодные горы… Такие дела. Людям на набережной кажется, что ветер теплый и море теплое… Это иллюзия, им это только кажется. Вокруг – холод, сводит руки, зуб на зуб не попадает… А ведь осталось совсем немного… Всего один разговор. Хотя можно просто… Нет. Нельзя. Нужно говорить, нужно попытаться понять… И – наказать? Гринчук подошел к киоску, долго искал в карманах деньги. Взял бутылку ледяной, из холодильника, воды. Отошел в сторону и – вылил себе на голову. – Во мужика тыркнуло! – засмеялся кто-то сбоку. – Пить нужно меньше! – Меньше нужно пить, – сказал Гринчук. – Сумку помочь нести? – спросил тот же голос и кто-то потянул сумку. – Не нужно, – попросил Гринчук. – Не нужно, там… – А мы посмотрим, ты не волнуйся… – кто-то схватил Гринчука за руки. Кому-то казалось забавным отобрать у пьяного мужика его сумку. Напрасно это они. Удар… У Гринчука хороший удар… справа закричали… не нужно, ребята… ах ты сволочь… удар… захват, поворот, хруст и вопль… – Я же сказал! – Гринчук перехватил руку, рванул в сторону, подставив ногу. – Идет человек, никого не трогает… твою мать… Их было человек пять, и им казалось, что это достаточно веский повод попинать пьяного. Гринчук подобрал сумку, посмотрел на лежащих: двое были без сознания, остальные сквозь боль и ужас смотрели на него. – Все живы? – удивился Гринчук. – И слава богу. Посмотрел на свою руку – ссадил костяшки пальцев. Заживет. Голова перестала кружиться, боль исчезла. Организм честно выполнял свои обязанности. Гринчук поставил ему задачу, задача еще не была выполнена. Спокойно. Гринчук достал телефон, набрал номер. – Я слушаю, – ответил Абрек. – Это я. – Я понял, Юрий Иванович. Вы скоро? – Минут через пятнадцать. Как там он? – Удивляется и возмущается. – Если начнет кричать, с улицы услышат? – Нет, у него тут классный подвал. Вход из кухни, сквозь шкаф. Мы нашли, когда дом обыскивали… – Зафиксируйте его там и можете уходить. Не задерживайтесь. Просто сваливайте, как можно быстрее. – Может, помочь? |