Онлайн книга «Убийство в стиле ретро»
|
– Что показало вскрытие? – спросил Петр, внимательно вглядываясь в недовольное лицо майора. – Цианид, как я и предполагал… – А в конфетах? – Он же. Отравитель взял обычные конфеты типа «ассорти» с коньячной начинкой, высосал из них шприцем жидкость и тем же шприцем закачал яд. Завернул их в фирменные фантики, положил на верхний ярус коробки. Короче, не перемудрил… Все просто, без затей… – Майор пощипал свои бармалейские усы. – Если б бабка смотрела повнимательнее, то увидела бы, что конфетки с верхнего яруса подозрительные. Они явно из другой коробки, обернуты не профессионально, а на донышке каждой маленькое отверстие от иглы… – Убийца был уверен, что получатель не станет рассматривать конфеты досконально… – Это понятно, – задумчиво протянул Стас, потом спросил: – Как там ваша клиентка? Можно с ней побеседовать? – К сожалению, она пока не в состоянии отвечать на вопросы. Вчера ей вкололи успокоительное, и сейчас она еще спит, по крайней мере полчаса назад еще спала… Давайте к вечеру. – Ну что ж, ладно… Тем более картина более-менее ясна. Осталось уточнить кое-какие детали… – Ясна? – Да. Соседка покойной, гражданка Самарцева А. К., рассказала следствию кое-что полезное… – Можно узнать, что именно? Или это тайна следствия? – Да какая тайна, – фыркнул майор. – Все то же самое вам ваша клиентка расскажет. Короче так. Пришла Самарцева к покойной Богомоловой в гости (живет она через подъезд) и увидела на кухонном столе диковинную коробку. Стала спрашивать, старуха ей и рассказала, что конфеты прислал Нюрке Железновой какой-то хахаль (это она, конечно, сама придумала), а принес их посыльный… Ну, вы знаете, наверное, фирмочки такие есть по доставке всякой ерунды на дом. – Фирму нашли? – А как же! Частное предприятие «Пегас», владелец Пегов К.К. – Кто принес конфеты, помнят? – Очень хорошо помнят. Это был некто в длинном плаще, в шляпе, очках, шарфе до носа и кожаных перчатках. Человек-невидимка, короче. К тому же без голоса… – То есть? – То есть сказал буквально пару слов сиплым шепотом: «Здрасьте» и «Простудился», остальные написал на бумаге. Так как был в перчатках, отпечатков, сами понимаете, не оставил… – Движения, походка, осанка? – Ничего, – сокрушенно покачал головой майор. – Опрос уличных торговцев тоже результата не дал, но ребята работают… – Кроме конфет было что-то еще? – Открытка. Приемщица не разглядела, какая, а по словам Богомоловой порнографическая. С зоофилами, что ли… Не очень я понял, это надо уточнить у Ани. – Почему Богомолова вскрыла чужую коробку и как она оказалась у нее? – Аня оставила. Курьер повстречал ее в подъезде, там же передал посылку. Чтоб не тащить на четвертый этаж, Аня оставила ее у соседки, пообещав, что, когда вернется, конфеты попробуют вместе… – А старуха не дождалась… – Совершенно верно. Если верить Самарцевой, старуха умирала от нетерпения, ей очень хотелось полакомиться заморским шоколадом. А Аня все не шла. Тогда она решила подняться – вдруг девушка прошмыгнула мимо ее квартиры, позабыв и о конфетах, и о ней самой. Когда Самарцева отправилась восвояси – было это в пятнадцать тридцать, Богомолова вышла за ней в подъезд в обнимку с шоколадом и зашагала по лестнице вверх… – Головин кисло улыбнулся. – Ани дома не было, но бабка больше не могла терпеть – распаковала коробку, вынула самую верхнюю конфету, развернула, сунула целиком в рот… – И умерла. – Умерла, – повторил он. – Прямо на площадке. И два часа лежала, пока ее Аня не обнаружила… Во сколько, говорите, это произошло? – Около семи. Я вошел в подъезд в пять минут восьмого, она уже бежала по лестнице… Головин, не отрывая подбородка от кулаков, повернул голову в сторону Петра, остро посмотрел на него своими колючими зелеными глазами, сжал губы, из-за чего усы сразу встали дыбом, вытянул их трубочкой (усы тут же мирно полегли), скривил нижнюю, закусил верхнюю – все эти гримасы красноречиво говорили о напряженной работе мысли. – Вы хотите меня о чем-то спросить? – поинтересовался Петр, завороженно наблюдая за движениями губ майора. – Хочу, – ответил тот, закончив свою пантомиму кривой улыбкой. – Почему Аня от вас шарахнулась, как от чумы? – Я сам не понял, – немного смущенно признался он. – Она была не в себе, обзывала меня убийцей, дралась… Ей либо что-то померещилось с перепугу, либо она просто меня не узнала и расценила мои действия – я пытался ее задержать – как угрозу своей личной безопасности… – От вас убежала, а к Отрадову, почти незнакомому мужику, в машину села? – Она не села… Сергей ее буквально втащил – она бежала, не разбирая дороги, могла под машину попасть, пришлось применить силу. – Аня сейчас у него? – В его загородном доме. – У него и тут домик имеется? – скривился Головин. – Во дает старикан! В столице бывает не больше двух раз в год, в гостинице, что ли, остановиться не может? – Майор почесал желтым от никотина указательным пальцем кустистую бровь. – Зачем он приперся в Москву на этот раз, не знаете? – Сказал, на похороны… – Врет. Он вылетел в Москву утром, а ее убили днем… Петр покосился на Головина, сначала ему показалось, что неприязнь майора вызвана банальной завистью бедного молодца к богатому старцу, но теперь он думал иначе – Отрадов не нравился Стасу не как человеку, а как следователю, ибо следователь Головин Отрадову не доверял и, видимо, имел на это причины. – К чему вы клоните, Станислав Павлович? – спросил Петр, отрывая взгляд от лица майора. Он заметил, что тот не любит, когда на него пристально смотрят. – Мне, знаете, что покоя не дает? – майор поерзал на сиденье. – Зачем он вчера за вами увязался? Зачем ему Аня понадобилась? – Он сказал мне, что давно хотел познакомиться с ней поближе, спросил ее адрес, когда я ему сказал, что собираюсь ее навестить, то он попросил взять его с собой… – И зачем ему знакомиться с ней! – горячился Головин. – Я не понимаю! – А почему нет? Они дважды встречались: один раз на кладбище, второй – в моей конторе, но даже не были друг другу представлены… – Чего ж он так долго ждал? Прошел почти месяц с их первой встречи… – Может, не было времени? – предположил Петр. – Времени у него вагон! Сидит в Москве, как баклан, домой не едет. Раньше, говорят, больше трех дней в столице не выдерживал, сбегал к своим любимым балтийским берегам, а теперь не выгонишь! |