Книга Кролик разбогател, страница 73 – Джон Апдайк

— Что значит, бабуля? — спрашивает Нельсон, опасаясь, как бы ему чего-то не навязали, такой ребенок по сравнению с краснеющей взрослой женщиной, на которой он по глупости взял и женился.

— Я хотела сказать, — раздраженно произносит Бесси, — вы теперь единое целое — держитесь этого пути.

Все кричат «ура» и пьют — а кое-кто уже успел выпить.

Грейс Штул проскальзывает вперед, в освобожденный гостями круг, — возможно, пятьдесят лет тому назад она была великой танцовщицей, а сейчас принадлежит к тем старухам, что сохраняют тонкие щиколотки и маленькие ноги.

— Или, как всегда говорили: «Bussie waiirt ows, kocha dut net. Поцелуи истощаются, хорошая кухня — нет».

Все громко выражают одобрение. Гарри откупоривает новую бутылку и решает напиться. Это печенье с расплавленным сыром не так уж и плохо — надо только успеть донести его до рта, пока оно не раскрошилось. А у маленькой толстушки — приятельницы внука Грейс Штул — потрясающая грудь. Женская плоть — вот в этом по крайней мере нет недостатка — продолжает прибывать. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он лежал в своей комнате без сна, взбудораженный появлением в доме Пру Лубелл, ныне Терезы Энгстром. Гарри обнаруживает, что стоит рядом с ее мамашей. Он спрашивает ее:

— Вы когда-нибудь раньше бывали в наших краях?

— Только проездом, — произносит она тонюсеньким голоском, так что ему приходится нагнуться, как к умирающему на смертном одре, чтобы услышать. А как тихо произносила Пру слова клятвы во время венчания! — Моя родня — из Чикаго.

— Вы можете гордиться своей дочкой, — заявляет он ей. — Мы ее уже полюбили. — Ему самому кажется, что он произнес это совсем как она: жизнь — это и впрямь игра во взрослых.

— Тереза старается вести себя правильно, — говорит ее мать. — Но это было ей всегда нелегко.

— Вот как?

— Она пошла в родню отца. Понимаете, всегда все доводит до крайности.

— В самом деле?

— О да. Упрямая. Не смеешь ничего сказать против.

Глаза у нее расширяются. А у Гарри такое чувство, точно его с этой женщиной поставили делать бумажные цепи, а клей дали негодный, звенья все время распадаются. Нелегко тут вести разговор, ничего не слышно. Теперь еще Манная Каша и Тощий хихикают вместе.

— Мне очень жаль, что ваш муж не мог приехать, — говорит Гарри.

— Вы бы не жалели, если б знали его, — спокойно отвечает миссис Лубелл и покачивает пластмассовым бокалом, как бы показывая, что он пуст.

— Разрешите наполнить. — Гарри вдруг с ужасом осознает, что она его ровесница — хоть она и выглядит старухой, ей столько же лет, сколько и ему, и вместо того, чтобы в мечтах лежать голышом с красотками вроде Синди Мэркетт или подружки внука Грейс Штул, он должен удовольствоваться постелью с кем-то вроде миссис Лубелл. Он спешит на кухню, чтобы проверить, как обстоит дело с шампанским, и обнаруживает там Нельсона и Мелани, откупоривающих бутылки. Кухонный стол завален маленькими проволочными клетками, в которые заключена каждая пробка.

— Пап, может ведь не хватить, — нудит Нельсон.

Ну и парочка.

— А почему бы вам, молодежь, не перейти на молоко? — предлагает он, отбирая у парня бутылку, тяжелую, зеленую и холодную, как монеты. С гравированной этикеткой. Его бедный покойный папка никогда в жизни не пил такой шипучки. Семьдесят лет одно только пиво да ржавую воду. Он говорит Мелани: — Этот твой шикарный велосипед все еще у нас в гараже.

— О, я знаю, — говорит она, глядя на него невинными глазами. — Если я увезу его в Кент, у меня его непременно украдут. — Ее карие навыкате глаза ничем не показывают, что она заметила его грубость, объясняемую тем, что он считает: она его предала.

Он говорит ей:

— Надо бы тебе пойти поздороваться с Чарли.

— О, мы уже здоровались. — Она что, уехала из номера в мотеле, который он оплачивает, и провела ночь у Чарли? Что-то Гарри это непонятно. А Мелани, словно желая все загладить, говорит: — Я скажу Пру, что она может пользоваться велосипедом, если захочет. Это прекрасная тренировка для мускулов.

Каких мускулов? Его место рядом с матерью невесты пустует — ни у кого недостало доброты заняться ею. И он, с готовностью наполняя протянутый ею бокал, говорит:

— Спасибо за носовой платок, там, в церкви.

— Тяжело это, должно быть, — говорит она, поднимая на него теперь уже не такие испуганные глаза, — когда всего один ребенок.

Вовсе не один, чуть не сообщает он ей: видно, здорово он перебрал. Во-первых, есть мертвая сестренка, похороненная там, высоко на холме, а потом — эта длинноногая девчонка, что бродит по полям и лугам к югу от Гэлили. Кого она ему напоминает, эта миссис Лубелл, когда она вот так кокетливо приподнимает голову, глядя на него? Тельму Гаррисон у бассейна. Пожалуй, следовало бы пригласить Гаррисонов, но тогда мог бы обидеться Бадди Инглфингер. Да и Ронни вел бы себя агрессивно. Органист с бородкой клинышком (его-то кто пригласил?) присоединился к Манной Каше и Тощему, и они веселятся вовсю, но священник в какой-то момент все же вспоминает о своих обязанностях перед остальными. Он подходит к Гарри и к матери Пру — настоящий акт христианского милосердия.

— Что ж, — обращается к нему Гарри, — что сделано, того не переделаешь, верно?

Преподобный Кэмпбелл обнажает в угодливой улыбке мелкий частокол потемневших от табака зубов.

— Невеста выглядела очаровательно, — говорит он миссис Лубелл.

— Ростом она пошла в родню отца, — говорит та. — И волосы прямые — тоже от них. Мои от природы вьются, а у Фрэнка стоят торчком — он никогда не может их уложить. Тереза, конечно, не такая упрямая, она все-таки девушка.

— Совершенно очаровательна, — произносит Манная Каша, и улыбка его кажется приклеенной.

Гарри спрашивает его:

— А какую скорость развивает этот ваш «опель»?

Он вынимает изо рта трубку:

— Когда ездишь тут с горы на гору, оптимальную скорость не разовьешь, верно? Я бы сказал, двадцать пять — двадцать шесть в лучшем случае. Я только и делаю, что торможу, а потом снова включаю скорость.

— А вы знаете, — сообщает ему Гарри, — эти машины ведь делают японцы, хотя продает их «бюик». Я слышал, что после модели восьмидесятого года фирма не станет больше их ввозить. Тогда с частями будет худо.

Манная Каша развеселился и подмигивает миссис Лубелл. А на Гарри он обращает наигранно строгий взгляд и спрашивает:

— Вы что, пытаетесь продать мне «тойоту»?

Если подумать, то мама ведь тоже станет скелетом. Ее крупные кости будут лежать в земле, как кости динозавра.

— Видите ли, — говорит Гарри, — у нас появилась новая маленькая машина с передними ведущими колесами, которая называется «терсел», — не знаю, откуда они берут эти названия, но это не столь важно, так вот она делает свыше сорока на шоссе и места в ней для одного человека вполне достаточно.