Книга Черное солнце, страница 21 – Ирина Арбенина

— Ну, в общем, вы догадались правильно. В некотором роде.

Аня замолчала, рассчитывая, что Тегишев продолжит расспросы. Но он только взял у нее пустую чашку и поставил в раковину.

— В общем.., конечно, примите соболезнования…

Но, что бы с ней ни случилось, ко мне это, действительно, не имеет никакого отношения.

— Ну что ж… Тогда и рассказывать мне это вам ни к чему.

* * *

Ничего не дал этот визит Светловой к господину Тегишеву. Никакой информации. Поэтому и прощалась Аня с великим сожалением и отчего-то все медлила застегивать пальто.

— Какое у вас интересное отчество.

Аня наконец нашла повод продлить свое пребывание в квартире Тегишева.

— Это верно! — тот, очевидно, был польщен и не устоял перед возможностью пораспространяться на явно приятную для него тему.

— Багрим — древнерусское имя. Произошло оно от тюркского — Байрам. Имя, надо заметить, знаменитое. Может быть, вы в курсе: поэт Державин вел свой род от мурзы Багрима, выходца из Золотой Орды. У него, знаете ли, даже стихи есть соответствующие. Не читали? Вот…

Забудется во мне последний род Багрима, Мой вросший в землю дом никто не посетит…

— Нет, я не в курсе и эти стихи Державина никогда не читала, — призналась Анна. — Впервые слышу, и стихи какие-то, между прочим, невеселые.

— Да? А мне кажется… — Тегишев не договорил.

Динь-дон! В дверь звонили, и, кажется, Светлова, не торопящаяся уходить, была вознаграждена за свои проволочки.

— Кого еще несет?

Тегишев пошел открывать.

А несло кого-то явно из своих — ни треньканья домофона, ни переговоров предварительных с охранником перед сигналом в дверь не было.

Да, Светлова и в самом деле получила возможность хоть чуточку приоткрыть завесу над личной жизнью Игоря Бафимовича.

— Это еще что такое?! — Светлова услышала, когда он открыл дверь, его расстроенный, растерявший вмиг свою вальяжность голос.

— Ничего. Просто соскучилась! Ну что тут такого?

Голос, ответивший Тегишеву, был слабым, почти детским.

Аня так надеялась, что про нее на короткое время забыли и она послушает диалог в коридоре еще немножко!

Но не таков был Игорь Багримович Тегишев.

— Ну, милая девушка, если вы наконец готовы, — деловито осведомился он у Светловой, — я к вашим услугам. В том смысле, что готов проводить!

«Выпроводить!» — уточнила про себя Светлова искусную формулировку Игоря Багримовича.

— А ты давай-давай к себе в комнату и в постель быстро, я сейчас позвоню Адольфу Сигизмундовичу.

В коридоре Аня увидела довольно исхудавшего тинейджера. Мальчика, девочку?.. Острые плечи.

Осунувшееся серое лицо. Гадкий утенок. Точней, гусенок; Шейка длинная, тоненькая.

— Здравствуйте!

Аня продемонстрировала предельную любезность, в надежде, что в ответ гусенка-утенка ей представят.

— Ну, здравствуйте! — гусенок равнодушно, тускло глянул на Анюту, явно не испытывая ни малейшего желания вступать в беседу.

— До свидания! — язвительно усмехнулся Игорь Багримович и подтолкнул слегка, едва уловимо, Светлову к дверям.

— Если возникнут вопросы, звоните. Вот вам мои координаты. — Светлова протянула «гостеприимному» хозяину карточку с телефонами конторы Фонвизина.

— Благодарю. — Тегишев рассеянно принял визитку. — Хотя вряд ли придется воспользоваться.

И он закрыл за Анной дверь.

Разумеется, Светлова не могла отказать себе в профессиональном праве сыщика задержаться возле этих, столь бесцеремонно захлопнувшихся за ней дверей. На несколько — разумеется, все в рамках приличий — минут.

— Пап, ну можно ему не звонить, твоему Сигизмундовичу? Дай мне отдохнуть от этого идиота.

— Нехорошо называть уважаемого пожилого человека идиотом, — устало, очевидно, с привычным автоматизмом начал поучать Игорь Багримович.

— Почему нехорошо? — с искренним недоумением поинтересовался гусенок.

Вместо ответа на этот, и в самом деле, интересный вопрос Светлова услышала тяжелые шаги и поняла, что осторожный Игорь Багримович вернулся к дверям поглядеть в «глазок». Имея в виду, что его гостья воспользуется своим правом потоптаться чуточку у дверей, прежде чем окончательно удалиться.

Так и не узнав, почему пожилого идиота нельзя называть идиотом, а молодого — пожалуйста, Аня вздохнула и направилась к лифту.

Очень осторожный человек Игорь Багримович, ничего не скажешь. Что, кстати, совсем не гармонирует с его имиджем барина, легко разбрасывающимся наследством из Голландии.

«Баре» должны быть вальяжны, несколько рассеянны и вполне равнодушны к происходящему вокруг. Это, по разумению Анны, была необходимая часть имиджа.

В переулке кружились, устилая асфальт, желтые листья.

— «Забудется во мне последний род Багрима…» — отчего-то повторила почти вслух Светлова ранее неизвестные ей строки Гавриила Державина.

Консьерж-охранник, продолжавший прогуливаться перед подъездом, к сожалению, на поэзию классика не откликнулся и посмотрел на нее крайне строго.

И Анна не торопясь двинулась по направлению к метро.

* * *

— Это Гоша, — доложил Ладушкин.

Голос его звучал четко и близко: как будто звонил Анин сотрудник не откуда-то с дальнего Севера, а был совсем рядом.

— Ну, как Полоцухин? — поинтересовалась Аня.

— Нормально.

— Что вы имеете в виду, Гоша? — уже зная оригинальные представления Ладушкина о том, что есть нормально, а что нет, все-таки решила уточнить Анна.

— Умер.

— А что же вы говорите «нормально»?

— Ну, это я в том смысле, что подтверждается наша версия.

— Ничего себе, нормально!

Аня подавленно замолчала.

— Точно умер? — словно еще надеясь на чудо и какую-то ошибку, автоматически повторила она.

— Точней не бывает.

— Это как же?

— Это значит: уже на кладбище.

— Понятно.

Гоша, как всегда, отвечал исчерпывающе.

— Ань… Тут дело такое… Полоцухин-то уже того… С ним не переговоришь, как говорится. А вот женщина тут есть одна — ну очень странная. Чувствуется что-то в ней такое… Ну, Кассиопея просто какая-то!

— Боже мой, Гоша, ну какая еще Кассиопея?

— Ну, которая говорит, а потом все сбывается…