Онлайн книга «Черное солнце»
За окном стояла непривычная тишина. И тишина эта казалась особенно холодной. В другое время ворона, живущая спокон веку на дереве напротив, суетилась, шумела. После минус пятнадцати она, как обычно, будто умирала. Впадала в анабиоз. Засыпала, как медведь. Видно, именно столько теперь за окном — никак не меньше минус пятнадцати — и было… Очевидно, и авария случилась неспроста — грянули настоящие морозы. Наконец рука Светловой решилась выскользнуть из-под одеяла и дотянуться до халата, словно созданного специально для таких вот экстремальных — с авариями! — зимовок. Целый рыжий плед пошел, наверное, на шитье этого халата. Он и лежал теперь в кресле, как маленький верблюжонок, подняв рыжий шерстяной горб. А ее рука, схватившая его, белела в сумерках неосвещенной выстывшей комнаты, будто уже превратилась в ледяную. Теперь уже — в этом халате! — жизнь продолжалась. Не прервались и мысли. Бесполезно было тешить себя надеждой, что она еще может все бросить. Хотя ни у кого до сих пор не было права спрашивать с нее ответа, отчета. Ни у кого на этом свете. А теперь… Не надо было разговаривать с Инной, читать письмо Крам, брать деньги и тратить их на билеты… И летать и ездить никуда было не надо. Хуже всего, что никак нельзя пойти на попятный. Если бы речь шла только о договоре с Инной Гец, Светлова бы, наверное, все-таки на этот «попятный» пошла. Но у мертвых всегда больше прав, чем у живых. И Светлова уже знала, что сделает все, чтобы выполнить просьбу Инны. Знала, что она не принадлежала больше себе одной, а только — делу, которое ей поручила Инна. И проклинала это дурацкое чувство ответственности, от которого, уж если оно укоренилось в ней, невозможно было отделаться. Словно для того, чтобы проверить, насколько сомнительно это утверждение, зазвонил телефон. Это была Генриетта, рыжая жена Ладушкина. Сначала она долго плакала в трубку и ничего не говорила. Поэтому Аня подумала: что-то случилось с Гошей! Наконец сквозь слезы Генриетта с трудом произнесла: Ее нет!.. — Кого? — Дочки… — Кого?! , — Моей дочки! — То есть?! Что значит, нет? — Броня моя, девочка моя, она пропала… — Как это так? — Ее украли.., мою детку украли! После некоторой паузы и шока Светлова услышала наконец свой голос: он был, как ни странно, совсем спокоен. — Где? — На работе. — На какой работе? — Прямо у меня на работе. — Вы что, взяли ее с собой на работу? — Я же говорю… — Генриетта всхлипнула. Аня знала, что Генриетта работает в каком-то скучном учреждении, чудом сохранившемся НИИ какой-то промышленности. — У Брони был насморк, и я решила не отводить ее в детский сад. Взяла с собой на работу. Думала, до обеда побудем, а потом я отпрошусь. У нас все так делают. Работы все равно никакой нет. Ни зарплаты, ни работы. Только сидим… — Это я поняла.., догадалась… Дальше, Генриетта! — Ну вот, она играла… А я пошла наливать чайник… — Где она играла? — поинтересовалась Светлова. — В кабинете начальника, в гардеробе, в вашей комнате? — Нет. — Генриетта осторожно высморкалась. — В коридоре. Там она играла. Анечка, у меня письмо.., от него, — она замолчала. — От кого? — От похитителя… — Вы сообщили в милицию? — Нет. — Почему? — Я не могу его выдавать. — Вы с ума сошли! Откуда у вас это письмо? — Нет, не сошла! — Генриетта снова зарыдала. — Он передал мне письмо сегодня, как раз перед тем… как это случилось. Он позвонил мне на работу и спросил, почему Броня не в детском саду… Я сказала, что у нее насморк и что я взяла ее с собой на работу… — Да кто он-то? — Мой.., мой бывший муж… Бронин отец. — Отец?! А Ладушкин, значит, не… А-а! Понятно! Ну, дальше! — В общем.., я говорю ему: мы сейчас на работе. «Вот как?» — сказал он. А потом зашел к нам в институт и передал этот конверт. «Не будь болтливой и преждевременно любопытной, — сказал он. — Прочтешь, только когда я уйду». И я пошла наливать чайник… А Броня в это время исчезла. — Ну, налила? — Что налила?! — Чайник. — Да! Аня вздохнула. «Жизнерадостная идиотка» — слова, которые всегда ей отчего-то приходили на ум, когда она видела Генриетту, вполне оправдались. Интересно, почему-то со словом «идиотка» органичнее всего другого сочетается именно это определение — «жизнерадостная»? «Грустный идиот», «печальный идиот» — эти словосочетания как-то не звучат и воспринимаются с сомнением. Но теперь Генриетта с немалой убедительностью проиллюстрировала именно второй случай! Аня опять тяжко вздохнула. — Сейчас я приеду. — Нет, Анечка, не приезжайте, — всхлипнула Генриетта. — Не нужно, не приезжайте. — Почему? Вы что, уходите? — Нет… Но… Все равно, Анечка, не приезжайте… Анечка, мне страшно… Вы не ко мне приезжайте, вы за Броней поезжайте… — Вот как? Всего-навсего?! — Я сама не могу в этом участвовать… Я ведь всего лишь женщина… — А я не женщина, что ли? — То есть я хотела другое сказать. Мне страшно, и я не знаю, что он со мной сделает! А вы.., вы можете помочь. А я боюсь, боюсь! — опять завсхлипывала Генриетта. — Все-таки не сходите с ума, — строго сказала Аня. — Это еще не конец. Броня жива и здорова, а это самое главное. Понимаете? Ее всего лишь увез отец — это не смертельно. Чем он у вас занимается-то? — Он? — Ну да, он! А кто ж еще?! — Да он.., это… Как бы это сказать… — Так и скажите. — Ну, он это… В общем… Наркотики перевозит. — Мило!.. — Ну, что поделаешь… — В самом деле.., ничего не поделаешь! — Вот и я говорю… — Это, что же, прямо профессия у него такая? — Да нет… Вообще-то он танцор. — Самба, румба? — Да… Профессиональный… Но с возрастом он решил… — Понятно… Решил сменить профессию! — Аня! — забеспокоилась вдруг Генриетта. — Вас это случайно не отпугнуло? |