Онлайн книга «Чертова баба»
— Ужас… Может быть, мы все-таки не будем : читать эту сказку? — попросила Светлова. — Подожди, мне уже самому интересно! — И мне, — скромно заметил Кит, без нажима подчеркивая, что его мнение не последнее — книжку вслух решили почитать все-таки именно для него! — Кузнец от нее убежал, от этой высокой худощавой? — нетерпеливо спросил он отца. — Да! Но это еще не конец… — А что же дальше? — Да слушайте вы! — возмутился Петя. — "И пошел опять кузнец в лес по узенькой тропинке. Смотрит, в дереве топорик с золотой ручкой. Захотел себе взять. Вот он взялся за этот топорик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся назад. Идет к нему лихо и кричит: «Вот ты, злодей, и не ушел». Кузнец вынул ножик, в кармане у него был, и давай руку пилить. Отрезал ее и ушел. Пришел в свою деревню и стал показывать свою руку: «Вот, — говорит, — я без руки остался, а товарища моего совсем съели». Конец! Тут и сказочке конец… — Да… — вздохнула Светлова, — а еще говорят, в нынешних детективах много трупов. Вот недавно даже читала в газете: проводится «круглый стол», обсуждается тема «Детектив как средство жестокости». — Звучит не слишком по-русски… Все равно, что сказать: «Русская сказка как средство доброты». — Куда там… Доброты! На полторы страницы текста — один зажаренный в печи труп, пытки с особой изощренной жестокостью — раскаленным шилом в глазик! — и другие не менее тяжелые увечья. Например: отпиленная рука… Одна только эта «оптимистическая» финальная фраза чего стоит… «Вот, — говорит, — я без руки остался, а товарища моего совсем съели». — А чего ты хотела? — философски заметил Петр. — Это же фольклор. Испокон веков главным средством воспитания детей был психологический террор — запугивание, угроза! И в этом смысле фольклор, народная сказка прекрасно справлялись с поставленной задачей. — Тогда все равно, что читать бедному ребенку — «Терешечку», где мальчика запекают в печи, что «Кошмар на улице Вязов»? — Логично. Например, уровень ужаса, который испытывает ребенок, когда Муху-Цокотуху куда-то там волокут, по оценкам психологов, зашкаливает за допустимый предел. — Неужели?! — ужаснулась Светлова. — Нет уж. — Завтра же зайду в книжный магазин и постараюсь найти для Кита что-нибудь современное… доброе, светлое… — А что такое лихо? — вдруг спросил Кит. — Ну… Лихо — это плохо. — Это неприятности? — В общем, да. Причем большие неприятности! — Ма… — вдруг задумчиво спросил Кит. — А зачем же этот кузнец пошел искать неприятностей? — Ну… — Светлова смешалась. — Очевидно, ему хотелось новых ощущений… Впрочем, спроси папу. Правда, Петя, зачем? — Ну, видишь ли, сынок, это очень по-нашему — искать приключений на свою задницу! — Ты уверен? — Светлова нахмурилась от «не педагогических» объяснений своего мужа. — Абсолютно уверен. Обратите внимание, кузнец — это хорошая, высоко котирующаяся на рынке труда профессия. В деревне кузнец не последний человек. В общем, средний класс. То есть это жизнь без проблем, постоянный доход, социальный статус, уверенность в завтрашнем дне. И вдруг буквально «на ровном месте» — заметьте, ни с того, ни с сего! — этот кузнец начинает колобродить. — Может, у него кризис среднего возраста? — предположила Светлова. В это время зазвонил телефон. Петя снял трубку: — Привет! Стариков стал с кем-то разговаривать, а Светлова отправилась по предназначению, на кухню. Однако минут через пять там появился и ее муж. — Подойди, пожалуйста, к телефону. Это тебя! — пригласил ее супруг. Надо сказать, приглашение прозвучало несколько иронически. — А кто это? — Андрюша Кронрод. — Вот как? — удивилась Светлова. Андрей был сугубо Петиным приятелем, и, в общем-то, Светлова не помнила, чтобы когда-нибудь они с Андреем общались «поверх Петиной головы». — Интересно… — пробормотала она. — Мне тоже, — хмыкнул Стариков. — Он хочет тебя о чем-то попросить. У него, видишь ли, к тебе дело. — Какое? — Видишь ли, мне он этой тайны не открыл! Светлова не удержалась от усмешки. Все ясно! Петр становился настоящим собственником: его друг это только его друг! И что могут быть за секреты от него, и как это его могут хоть на десять минут исключить из общения?! Сообразив, что такие переживания Петру будут только полезны, Светлова не стала успокаивать мужа и отправилась преспокойно к телефону. — Ань! Понимаешь, тут такое дело… — услышала она в трубке заметно взволнованный голос Андрея. — Нужна квалифицированная помощь. Нашелся один мой пропавший друг… Анин собеседник вдруг нерешительно замолчал. — Ну, так это же хорошо, — заметила Светлова. — Я понимаю —пропал бы человек!.. А тут нашелся! — Если бы хорошо… — Не поняла? — Видишь ли, его нашли мертвым, спустя несколько месяцев после его исчезновения. — Ах, вот что… Извини. Мне очень жаль. — Причем, нашли довольно далеко от Москвы — под Тверью, в лесу. — Подснежник? — Да… — Ужасно… — Так, понимаешь, была, пока его не нашли, у его жены и у родных, и вообще у нас всех, кто его знал, надежда, что он еще вернется. А теперь… Ну, в общем, ты представляешь, что творится сейчас у него дома. Мать, отца у него нет, вообще пришлось в больницу положить… — А кто он, этот твой друг? — Журналист. Зовут Максим Селиверстов. Работал в газете. — Это его жена просит помочь? — Да, Майя, его жена… Точней сказать, ее родители. Их очень беспокоит состояние дочери. Она-то сама, бедняжка, просто в шоке… Никак не может прийти в себя. — Ну, это естественно. — Понимаешь, какое дело, Майя вбила себе в голову, что у покойника, у Максима, какое-то странное выражение лица… И это, как она говорит, не дает ей покоя! — Ей не дает покоя выражение лица у покойника? — Ну да! — То есть, Андрей, извини за неделикатность, но поскольку ты не «жена покойного», я употреблю более точное выражение… Речь идет о странном выражении лица у трупа, пролежавшего несколько месяцев в лесу где-то под Тверью? — Да я же, Ань, и говорю тебе: не в себе она! Вбила в голову. Причем это у нее уже вроде мании: забросила все свои дела, твердит, что ей надо знать, что случилось с Максимом. |