Онлайн книга «Чертова баба»
Доктор Милованов все-таки ошибся. Нет, Погребижская не умерла, как он это предрекал своим диагнозом. Она лишилась рассудка. Что ж… И так бывает. Иногда тяжелая и, как доктора обещают, неизлечимая, смертельная болезнь, свалившаяся на человека, всегда уверенного в своем отличном здоровье, переворачивает для него весь мир. Возможно, Погребижская восприняла медицинский диагноз как глобальную несправедливость и стала мстить… Кому? Здоровым. Сколько случаев, когда неизлечимо больные люди в ожидании скорого конца ведут себя именно так. Зараженные заражают сознательно здоровых — и так далее, и тому подобное… И эта стала косить всех, кто попадется, направо и налево… Но неужели все-таки настолько она изменилась? Убить доктора Милованова?! Друга семьи, человека, которого она, наверное, знала с юности… А мужа бывшего, этого безобидного Лешу Суконцева, который кормил котов?! Ведь божий человек… И все говорят, у него была с Погребижской тихая дружба. Додружился… Что делать… Болезнь меняет человека неузнаваемо. Очевидно, это и имел виду экстрасенс, когда сказал: «Я никогда не бью женщин». То есть, как бы: это уже не женщина, а чудовище! Светлова вздохнула. Итак, каков же теперь итог расследования? Болезнь, значит, меняет человека неузнаваемо… И это «не женщина, а чудовище». Таков, получается, печальный вывод. Собственно, о том же говорила и послушница Ефимия… «Эта женщина испугала меня», — сказала она тогда в монастыре Анне. Если все происходило, как в видениях Ефимии, то… Светлова попробовала представить, как это было… Все случилось, очевидно, в той самой комнате где стоит письменный стол Погребиясской. Там где эркер и сосны за окном. Да, там, очевидно, все это с Селиверстовым и случилось… В той самой комнате, о которой говорила и Ефимия, и где послушница тоже побывала: посидела робко на краешке стула у знаменитого письменного стола, беседуя с писательницей. Правда, Ефимии удалось все-таки ускользнуть из дома Погребижской… а журналисту — нет. И Светлова попробовала — пока еще только в своем воображении — восстановить сцену преступления. — Ну, что ж, спасибо… — Селиверстров выключил магнитофон. — Вы были удивительно откровенны! Вообще, это была потрясающая беседа. Признаться, для меня это настоящая журналистская удача. — Не за что меня благодарить, молодой человек. Признаюсь, и мне было удивительно приятно беседовать с вами. Собеседница Максима встала из-за письменного стола и легким шагом обошла его вокруг. Теперь она стояла за спиной журналиста. До Селиверстова донесся слабый запах каких-то потрясающих духов. «Умеют же некоторые женщины выбирать запахи, которые делают их неотразимыми!» — почти восхищенно подумал он. И тут же: надо это записать! Хорошая фраза для его будущей статьи: «Эта женщина умеет выбирать духи, которые делают ее неотразимой несмотря на возраст!» «Нет, про возраст не стоит, — тут же подумал он, — еще обидится!» Женщина стояла сзади, за креслом Максима. И вдруг он почувствовал, как ее рука почти неосязаемо прикасается к его шее… "Ого! — Максим замер от изумления. — Вот это да! Что бы это значило? Неужели я произвел на нее такое впечатление?" Больше подумать Селиверстов ни о чем не успел. В то же мгновение голова его резко запрокинулась… «Да вы что?! — хотел крикнуть он. — Сума сошла, чертова баба?» Но никакие звуки уже не могли вырваться из его булькающего кровью горла. Этот вопрос остался невысказанным. Однако предсмертное изумление, испытанный Селиверстовым мгновенный ужас и недоумение навеки застыли в остекленевших зрачках погибшего. Говорят, что предсмертный ужас, который испытывает живое существо, расставаясь с жизнью настолько сильная эмоция, что может осязаемо влиять на близких умершему людей. И очевидно, недаром жене Максима Майе не давал успокоиться застывший в его остекленевших зрачках изумленный предсмертный вопрос. Да, вот так оно, очевидно, все и случилось. Правда, Светлова сурово укорила себя за некоторый художественный домысел. Слишком уж разыгралось у нее воображение — ну, про духи, «неотразимые запахи», застывшее в глазах изумление, «впечатление» и все такое… Но основная канва события, если опустить художественные детали, очевидно, была именно такой. * * * Светлова набрала телефонный номер Кронрода. — Ну что, Андрюша, потрудился? — Да, Анюта, все о'кей… Время выкроил с трудом, но задание, товарищ начальник, выполнил. — Ну, ты о моем времени не беспокоился, когда уговаривал меня за расследование дела Селиверстова взяться, так что давай — тоже трудись н результат. — Вот я и потрудился! Сидел за компьютером как приклеенный… — И есть результат? — Представь! Суть работы, о которой Светлова попросила Андрея, сводилась к следующему. Нужно было проанализировать все исчезновения журналистов за последние два года. Данные для такой работы Аня получила с помощью капитана Дубовикова. Основной отправной момент для анализа — последние задания, которые исчезнувшему журналисту поручали в редакции. Поскольку последние два года Погребижская общалась практически только с журналистами, рассудила Светлова, то… — В общем, знаешь, — заметил Кронрод, — направление поисков было совершенно правильным. Пару лет назад исчезла молоденькая журналистка. — Вот как? — Какое у нее было задание, как думаешь? — Догадываюсь… — Ага, верно… Интервью с Марией Погребижской! — Что ж, вполне возможно…. — пробормотала Аня. — Слушайте, Аня, может, они без должного Уважения говорили о ее даровании? Селиверстов и а девушка? И она их — того… — Если бы литераторы мочили всех, кто пишет отрицательные рецензии, тут уже, знаешь, что бы было… Нет, тут другое! Кстати, и львенок этот ее Рик, ну, просто озверел в последних порциях «Приключений»… Косит всех налево и направо.. — Да что ты говоришь? — Угу… Просто ужас! — подтвердила Светлова. — А знаешь, я бы тебе мог посоветовать одного нужного человечка в помощь… — Что еще за человечек? — Знаешь, у нас материальчик был напечатан как-то, довольно занимательный, в газете… Один психолог занимается анализом литературных текстов. |