Онлайн книга «Casual 2. Пляска головой и ногами»
|
– Но, я думаю, нам все равно придется с вами встретиться, – сказал голос. – О! – вдруг оживилась я, как самая последняя дурочка. С тех пор в тренажерном зале я отключаю телефон. – Так, может быть, вы – маньяк? – Маньяк? – Голос в трубке неожиданно повеселел. – Точно: маньяк. – Знаете что, господин маньяк? Всего вам доброго. – А я вам этого не пожелаю… Я бросила трубку. «Идиот какой-то», – уговаривала я себя. Но на душе было тоскливо и тревожно. Как в детстве, когда маму вызывали в школу. Когда ты не догадываешься, что будет, но одно знаешь наверняка: точно ничего хорошего. – One! Two! Three! – скандирует моя эпиля-торша, громко, бодро, с улыбкой старшей пионервожатой. Она работала эпиляторшей в Варшаве, потом – в Лос-Анджелесе, теперь – у нас. Она так кричит, что кричать самой уже нет смысла. – One! Two! Three! – Рывок. Улыбка. – Fashion is a lifestyle! One! Two! Three! Интересно, если с утра по сто раз слушать: «Fashion is a lifestyle!» – это как-то отразится на поведении в течение дня? После эпиляции нельзя принимать ванну. Зачем же я ее налила? Да еще высыпала туда полкоробки соли из Лондона, из «Halkin Hotel»? – One! Two! Three! – Последний рывок, и я снова могу надеть мини-юбку. Очень удобно: моя эпиляторша делает еще и маникюр. Я опустила пальцы в ванночку с теплой водой. Зазвонил телефон. Номер моей подруги Кати Беру трубку мокрыми руками. – Дома? – Мне ее голос показался каким-то неестественным. Я пристроила трубку на плече, отправляя пальцы обратно в тепло. – Дома. Привет. У меня маникюр. Ты куда вчера пропала? Всхлипывания, стоны, частые гудки. Маникюрша вытирает мне правую руку, и я набираю номер Кати. Левая – в ванночке. Я одновременно и слышу и вижу свою взлохмаченную, зареванную подругу. Слышу «алле» в трубке, вижу – в дверях моей ванной. – Катя! Бедная моя! Что случилось? Подушка под мышкой, слезы, запах перегара. Катя еще не ложилась со вчерашнего вечера. – Я не хочу жить, понимаешь? Я не могу жить! Ты знаешь, что это такое, когда не хочешь жить? С Катей это уже неделю. Неделю она ложится в десять утра; встает в три; рыдает в телефонную трубку; заезжает за кем-нибудь из подруг; ужин в ресторане – шампанское, смех, хорошее настроение, иногда – угрозы в адрес того, с кем рассталась неделю назад. Потом – зажигательные танцы в клубе или неистовые песни в караоке. Потом – истерика. Слезы. Вырывание волос. От нее ушел муж. – Каким цветом красить? Я выбирала между красным и бежевым. – Я умру! Я больше не могу так! Я не выдержу! – Беж, please. Она сжимала подушку, и ее слезы капали на ткань и становились невидимыми, словно растворяясь в ней. Казалось, что подушка уже вся пропитана и Катиными слезами, и Катиным горем; хотелось жалеть и Катю, и подушку, и маникюршу, которая очень трогательно, по-американски делала вид, что все – okay. – Ты же моя подруга! Помоги мне! Я не могу, не могу, понимаешь? – Я понимаю, Кать… – Я отравлюсь! Дай мне таблетки! Я нажрусь таблеток и сдохну! И мне будет хорошо! Я дула на свои накрашенные ногти, чтобы они быстрее высохли. – Хорошо. Я сделаю все, как ты хочешь. Но с одним условием. Катя смотрела на меня, часто хлопая ресницами. Подушка лежала на полу рядом с ней. – Ты сейчас – в муку. И можешь говорить, все что угодно… – Это не важно, я… – Важно. Давай так: ты принимаешь ванну, кстати, она уже готова, трезвеешь, и, если после этого твое решение не поменяется, я дам тебе все таблетки, которые есть в моем доме. Договорились? Катя тяжело поднялась с пола. Расстегнула рубашку. Я протянула эпиляторше деньги. – Thank you. – Голливудская улыбка. – Okay. I'll call you. – Я проводила ее до двери. Катя неуклюже поменялась местами с водой. Теперь Катя была в ванне, а вода – на полу. Я всегда немного завидовала Катиным волосам. Они были жесткие и крепкие. Если про людей говорят, что некоторые из них твердо стоят на ногах, то Катины волосы твердо сидели на голове. Я намотала их на руку и потянула. Катя замычала и взмахнула руками. Я с силой пригнула ее голову, погрузив лицом в воду. Катя упиралась, брыкалась, я не отпускала. Я уже промокла насквозь. Она билась ногами о чугунные края ванны. Я разжала руку. – Ну, что? Сдохнуть хочешь? Хочешь?! Хочешь?! Она хваталась за меня, а я снова окунала ее головой в воду. – Хочешь? Хочешь? Сейчас сдохнешь! Она кричала, билась. Я тоже кричала и не отпускала ее. – Хочешь? – Нет! Прошу тебя! Потом я кутала ее в розовый плед. Она пила чай и тихонько всхлипывала. Она заснула у меня в гостевой. Как раз пришла Ира, моя домработница. – Кате какое постелить? В желтый цветочек или то, с месяцем? – Постели в цветочек. Я так и сидела в гостиной, со своей чашкой чая. Рассматривала свежий маникюр. Лак вроде не смазался. Ира уселась напротив меня. – Ну, что тут у вас происходит? Ира приходила ко мне каждый день. Убиралась, готовила, стирала вещи. Лучше бы она этого всего не делала. За Ирой ухаживал следователь. Николай. Еще у нее были какие-то Юра и Сергей. – Ничего не происходит. Все нормально. – Нормально? – возмутилась Ира. – Да разве же это нормально? – A y тебя что? – я предпочла сменить тему. – Я своего отшила! Я даже не пыталась продемонстрировать заинтересованность. Продолжение последует в любом случае. – Ушел вчера в баню. Представляете? Я смотрела на нее молча, не кивая и не поддакивая. Вчера она постирала черные брюки, которые можно было только чистить. – Пришел часа через четыре, с тортиком! Представляете? Надо вытащить из корзины с грязным бельем белую кофту на пуговицах. А то она ее тоже постирает. – С половиной, то есть, тортика А?! Это какой же нормальный мужик, да еще следователь, будет в бане тортики есть? Представляете? |