Книга Дважды соблазненная, страница 50 – Тесса Дэр

— А должно быть лучше, чем просто хорошо.

Рис провел ладонью по ее бедру, затем стал ласкать пухлые складки. И снова застонал, удостоверившись, что она действительно готова.

— Нам должно быть невероятно хорошо, — прошептал он, обводя большим пальцем ее жемчужинку. — Уверен, ты захочешь делать это снова и снова, каждый день, до конца нашей жизни.

— Каждый день? — Она рассмеялась. — Ну и выносливость!

— Нужно же восполнить потерянное… — Рис изобразил глубокую задумчивость, потом добавил: — И так каждый день последующие десять лет. А после этого все будет зависеть от состояния моих суставов.

Мерри откинула голову и в очередной раз рассмеялась.

Когда же Рис стал целовать ложбину на ее шее, она решила, что время настало, и, схватив его отвердевшую плоть, подвела к влажной щели меж своих ног.

Рис тотчас вошел в нее. Всего на дюйм. И оба перевели дыхание.

Потом еще на дюйм.

И Мередит закусила губу, чтобы не застонать. По правде говоря, он действительно был очень велик, а у нее к тому же давно не было мужчин. И она никогда не рожала. Так что было довольно больно, но все же приятно.

Они посмотрели в глаза друг другу, когда он проник в нее еще на дюйм.

— Все хорошо? — спросил он.

Она кивнула и тут же спросила:

— Потерпишь еще минуту?

— Попытаюсь. — Рис стиснул зубы и подождал немного. Потом пробормотал: — Боже, я не могу. Мне нужно больше.

— Но я… — Мередит тихо ахнула, когда он рванулся вперед. Уткнувшись лицом в его плечо, она мысленно твердила: «Я не закричу, не закричу…»

— Тебе не больно?

— Н-нет.

— Уверена?

— Да. — Она закрыла глаза.

Еще момент — и она медленно выдохнула. А Рис замер на мгновение. Затем снова вонзился в нее и снова застонал. И в тот же миг Мерри вдруг почувствовала, что боль исчезла. И сразу же стало хорошо. По-настоящему хорошо.

Она старалась вобрать его поглубже. Как можно глубже… И больше жара, больше движений…

Мередит открыла глаза, чтобы видеть его лицо. И вскоре они нашли нужный ритм. Ритм, сводящий с ума. И с каждым выпадом Рис проникал в нее все глубже, растягивая ее лоно и подводя все ближе к экстазу.

Его лицо было маской сосредоточенности — взгляд пристальный, лоб нахмурен, нижняя губа прикушена. И казалось, он рассчитывал все свои действия тщательнейшим образом.

— Рис, хорошо?

— Черт побери, да! Ты настолько… — Он скрипнул зубами. — Настолько лучше моей руки.

— А мне твои руки нравятся. — С этими словами она перетащила его ладонь со своего бедра к груди.

Рис тотчас же сжал упругий холмик и стал ласкать его. Наслаждение разливалось по всему телу Мередит, когда он принялся теребить ее отвердевшие соски.

— Тебе это нравится, Мерри?

Из горла ее вырвался стон.

— О да, Рис… — Они по-прежнему двигались в едином ритме. — Просто чудесно, Рис. Я так рада, что мы это делаем.

— Я тоже. Поверь мне. Еще неделя целомудренной жизни — и я попросту взорвался бы. Послушай, разве не странно, что мы так много разговариваем?

— Странно? Возможно, необычно. Но ничуть не странно. По крайней мере мне так не кажется. Я чувствую, что…

— Так и нужно. Именно так нужно. — Он качнул бедрами и почти растворился в ее тепле. — Правда ведь?

«О Господи, да! Конечно, да!» — мысленно воскликнула Мередит.

Он впился взглядом в ее глаза. Требовательно и настойчиво. И во взгляде его было не только желание, но и вопрос.

Он снова подался вперед.

— Мерри, признай, что этому суждено было случиться. Мы с тобой единое целое, верно?

И тут же зазвучал внутренний голос, призывавший ее к обороне.

«Не смей, — твердил голос. — Ты слишком открываешься ему. Дело кончится жестоким разочарованием и разбитым сердцем».

Она послала голос к дьяволу.

Рис был в ней, он окружал ее кольцом своих рук и очень в ней нуждался. Всю жизнь он провел без любви и простой человеческой привязанности, он цеплялся за абсурдную веру в судьбу, потому что — о, раненая душа! — не мог заставить себя просить ее, Мередит, любви. Поэтому и не оставил ей выбора. Слишком боялся, что она откажет.

Но она не заставит его просить, ибо жаждет дать ему все — привязанность, наслаждение, нежные прикосновения возлюбленной.

— Да, — выдохнула она, обнимая его за плечи и легко целуя в губы. — Да, Рис, мы с тобой единое целое. — Она снова поцеловала его чувственные губы и провела ладонью по коротким волосам. — И ты прав, Рис. Все это совершенно, абсолютно правильно. Потому что мы принадлежим друг другу.

Он стал целовать ее с какой-то лихорадочной одержимостью. Затем с тихим стоном перевернул ее на спину и вошел глубоко-глубоко… Так глубоко, что она, ошеломленная, схватилась за его плечи. Пока они лежали на боку, он не пронзал ее до конца, а вот теперь… Теперь ей на какое-то мгновение почудилось, что она вот-вот задохнется.

— Хорошо? — спросил он, приподнявшись на локтях.

Ей удалось кивнуть:

— Прекрасно.

— И я не смогу остановиться, — пробормотал он, сделав очередной выпад. — Помоги мне, Боже. Я не смогу остановиться.

Рис снова вошел в нее, и она зашлась в экстазе, счастливая и потерявшая голову. Наслаждение захлестывало горячечной лихорадкой, и она льнула к Рису, цепляясь за него из последних сил.

— Боже, — прорычал он. — О Боже! — Он упал на нее, придавив к кровати всем телом. — Мерри, держи… Держи меня крепко.

Она сделала, как он просил, сделала то, что и сама хотела. Обвивая руками его шею и обхватив ногами бедра, больше похожие на древесные стволы, Мерри крепко удерживала его. И в тот же миг он приподнял голову, и она увидела его лицо. Глаза Риса заволакивало дымкой, когда он с блаженной улыбкой бормотал бессвязные слова:

— Это так… Черт, это… Мерри… Иисусе!

Радость расцветала в ее груди. Она едва не рассмеялась, зная, что следующие тридцать секунд будут лучшими для Риса Сент-Мора за последние десять лет. И она была счастлива не только за себя, но и за него.

Тут он со стоном содрогнулся и, снова упав на нее, уткнулся лицом в ее шею. Она гладила его по спине, пока он вздрагивал, задыхаясь. Минуту спустя дыхание его стало более ровным, но по телу все еще пробегала дрожь.

— О, Рис, — прошептала она, обнимая его. — О, Рис…

Он по-прежнему трепетал. Большой, сильный, непобедимый воин трепетал в ее объятиях. Даже будь у Мерри надежда уберечь свое сердце, в эту секунду она оставила бы ее.

Она без памяти его любит. Всегда любила.