Онлайн книга «Холодный человек»
|
Сумасшедший дом в народе называли Липками. Попасть в Липки считалось величайшим несчастьем. Среди сорочинской ребятни младшего школьного возраста выражение «А не пора ли тебе в Липки?» считалось страшным ругательством. Всякого человека с явными отклонениями в поведении в народе называли «липарем». – Вон липарь идет. – Дети тыкали пальцем в какого-нибудь бедолагу, разговаривавшего на ходу с самим собой, размахивавшего руками или улыбавшегося без причины. – Липарь, липарь!.. Вере доселе ни разу не доводилось бывать в этом таинственном месте. До нее доходили страшноватые рассказы о том, что в Липках больных лечат электрическим током, прикладывая к вискам электроды. Подвергаемый подобным мукам, страдалец при этом страшно кричит и дугой выгибает тело. Суть другой, тоже достаточно популярной истории состояла в том, что совершенно здорового старичка (старушку) злые родственники, претендовавшие на его (ее) жилье, законопачивали в дурдом, где его (ее) начинали колоть разной дрянью, и в конце концов старичок (старушка) действительно сходил(-ла) с ума и начинал разговаривать по-птичьи. И вот теперь Вера сама получила возможность побывать здесь. Но, главное, почему? Почему ее везут в дом скорби?! На каком основании?! – Что я такого сделала?! – завопила Вера. Молодцы в белых халатах безразлично молчали. Они сделали свою часть работы и теперь пребывали в отключке. – Она еще спрашивает! – услышала Вера. Голос исходил от секретарши, повернувшейся к форточке, разделявшей кабину и салон автобуса. – Ну, говори, дура! – Вера подалась вперед, но ангелоподобные санитары тут же перехватили ее и плотно прижали к пыльному дерматину сиденья. – Сейчас мы узнаем, кто из нас бóльшая дура, – превозмогая испуг, язвительно промолвила секретарша. Тем временем машина сквозь открытые настежь ворота въехала на территорию больницы, сделала поворот и остановилась возле невысокого крыльца. – Нам сюда, – в один голос проворковали «двое из ларца», подхватили Веру, выволокли ее на двор и повели к входу. Следом из микроавтобуса вылезла секретарша и на почтительном расстоянии засеменила следом. Вся группа прошла то ли сени, то ли вестибюль и оказалась в небольшой чистенькой комнате, где Веру усадили на привинченный к полу табурет, санитары встали по бокам, а секретарша уселась на диванчик. Кроме табурета и диванчика, в комнате имелся белый столик, на котором стоял прибор для измерения давления и лежала толстая амбарная книга. Дверь отворилась, в комнату впорхнул благообразный человек в возрасте «слегка за тридцать». Это был эдакий живчик с темной бородкой клинышком, аккуратными усиками, остроглазый и улыбчивый. – Так-так, – весело произнес он, взмахом руки отпуская санитаров. – Это кого же привезли? Вера взглянула на благообразного и сразу поняла: благообразный вряд ли ей поможет. Скорее наоборот. – Вы сопровождающая? – обратился врач к секретарше. – Да какая сопровождающая?! Она, – секретарша ткнула пальцем в Веру, – работает у нас в редакции… И сегодня, час или полтора назад, напала на Павла Борисовича. – Кто это такой? – Павел Борисович? – удивившись, переспросила секретарша. Видимо, она считала, что имя-отчество шефа должно быть известно всем и каждому. – Это наш главный редактор, господин Величко. – Ага-ага. И как же она напала? – Да очень просто! Набросилась на него и давай пихать в рот пирожные. – В его рот? – Ну да! Доктор посмотрел на Веру: – Как вас звать, уважаемая? Вера назвалась. – С чего это вдруг вы стали производить столь странные действия? – Из-за Титикаки, – сообщила Вера. – Из-за чего, из-за чего? – Озеро такое имеется в Южной Америке. – Это мне известно. – А ему – нет! – И почему же вы решили ликвидировать его пробелы в знании географии столь странным способом? – Я ничего такого не делала. Просто пришла к нему и потребовала объяснить, почему он убрал озеро. – А вот тут утверждают, будто вы чинили над ним расправу с помощью пирожных. – Ничего такого не помню. Зашла в кабинет, спросила, а он в ответ давай оскорблять. – Каким же образом, интересно? – То, говорит, у тебя Сика, то – кака. – Это как же понимать? – Да недавно мы публиковали статейку про итальянское кино. В ней фигурировала фамилия режиссера – Де Сика. Ну, главному она не понравилась. Звучит, говорит, как-то неприлично. Он у нас немного того… главный-то. – Вера покрутила пальцем у виска. – Короче, он фамилию вычеркнул, а я восстановила. В результате получила строгача. А теперь это озеро. Он его снова того… – Вычеркнул? – Ну да. А я ему: на каком основании? – Понятно. Но зачем же пирожными?.. – Ни про какие пирожные мне ничего не известно. – Как это не известно?! Как не известно?! – завопила секретарша. – Ведь ты его чуть ли не до смерти уходила. Он уж и сознание потерял… Еле «Скорая» откачала. В больницу увезли. Вера поджала губы. – А милицию не пробовали вызвать? – спросил врач у секретарши. – Не пробовали. Да с ней и так понятно. Зачиталась! Издержки профессии… – Ясно. Ну, хорошо. Я вас больше не задерживаю. – А с ней как? – Очень просто. Пускай пока полежит. Понаблюдаем… – Что значит понаблюдаем?! – завопила Вера. – Это вы здорового человека наблюдать собираетесь?! – Тише, тише, – спокойно заметил врач. – Не нужно шуметь. – И крикнул: – Анастасия Семеновна! Вошла пухлая медсестра. – Температуру, давление… – распорядился врач. Он достал из стола чистый бланк, на котором, как успела заметить зоркая корректорша, было написано: «История болезни». Через пятнадцать минут Веру препроводили в другое помещение, сочетавшее в себе элементы туалетной комнаты и душевой. – Раздевайся, милая, – равнодушно-ласково сказала пожилая санитарка. – Теперь ноготочки давай-ка подстрижем. И под душ вставай. Вот так. Умница! И вот уже Веру, переодетую в донельзя застиранную, но чистую ночную рубашку и такой же халат неопределенного цвета, повели в женское отделение. Конвоировал несчастную высокий, весьма сутулый молодец с лошадиным лицом. Он с видом знатока разглядывал Верины стати, а до этого несколько раз заглядывал в раздевалку, когда Вера плескалась под душем. Однако в данный момент Веру не интересовали знаки внимания со стороны мужчин. Она пребывала в глубокой задумчивости. |