Онлайн книга «Кубарем по заграницам»
|
— Как обыкновенно: баллон с кислотой, электричество, ацетилен, автоматические сверла… — Где же мы их достанем? — Раньше всегда покупали в Лондоне. — Ну подумай ты сам; сколько будет стоить — поехать одному из нас в Лондон, купить всю эту штуку на валюту, погрузиться, заплатить фрахт, выгрузить на месте, доставить на извозчике… Я уверен, это влетит фунтов в 80, т. е. миллионов в восемь! А если в шкафу всего пять миллионов? Если три? Да если даже и десять — я не согласен работать из 20 процентов. Тогда уж прямо отдать свой оборотный капитал под первую закладную. — Мне интересно, что же в таком случае предложит председатель — так жестоко бракующий наши предложения? — А вот что! Я предлагаю подделывать пятисотрублевки. Во-первых, они одноцветные, голубые, во-вторых, рисунок не сложный, в-третьих… — А что для этого нужно? — Медная доска для гравировки, кислота, краска, бумага, пресс для печатания. — Сколько же мы в месяц напечатаем таких фальшивок? — Тысяч десять штук! Средний мошенник взял карандаш и погрузился в вычисления… — Сейчас вам скажу, во что обойдется одна штука. — Ну что же? — Н-да-с… Дело любопытное, но едва ли выгодное. Одна пятисотрублевка будет нам стоить 720 рублей! — Черт возьми! А как же правительство печатает? — Как, как?! У них бумага и краска еще старого запаса. Долго сидели молча, угрюмые, раздавленные суровой действительностью. — Ну и страна! — крякнул председатель. — За какое мошенничество ни возьмись — все невыгодно! — А что, если, — робко начал самый младший мошенник, — что, если на те деньги, которые у нас есть, — купить две-три кипы мануфактуры, да сложить ее в укромное местечко, да, выждав недели три, продать. — Что ж из этого получится? — Большие деньги наживем. — Постой, какое же это мошенничество? — Никакого. Зато выгодно. — Постой! Да ведь мы мошенники! Ведь нам как-то неприлично такими делами заниматься! — Почему? — Ну вот предположим, полиция узнает о нашей мануфактуре — что она нам сделает? — Ничего. — Вот видишь… Как-то неудобно. Я не привык такими темными делами заниматься. — Но ведь не виноваты же мы, что это выгоднее, чем фальсификация продуктов, фальшивые бумажки и взлом касс! — Бож-же! — вскричал председатель, хватаясь за голову. — До какого мы дошли падения, до какого унижения! С души воротит, тошнит, а придется заняться этой гадостью! И они встали, пошли в город. Занялись. * * * Вот почему теперь так мало мошенников и так много спекулянтов… Русская сказка Отец прижал голову крохотного сына к груди и начал сказку: — В одном лесу жил мальчик и жила Баба-Яга Костяная Нога… Впрочем, ну ее, эту Бабу-Ягу, правда? — Ну ее, — охотно согласился ребенок. — Вот какую сказку я лучше расскажу: жили да были дед и баба, у них была курочка-ряба… Хотя скучно это! Пусть она провалится, эта курочка! — И дед с бабой пусть провалятся! — сверкая глазами, согласился мальчик, обуреваемый столь свойственным детям инстинктом разрушения… — Верно. Пусть они лопнут — и дед, и баба. А вот эта — так замечательная сказка: у отца было три сына, старший умный был детина, средний был и так и сяк… — Пусть они тоже лопнут… — внес категорическое предложение малютка, улыбаясь с веселой свирепостью. — И верно, сын мой. Туда им и дорога. Это все, конечно, чепуха, труха. Хорошая сказка рассказывается после соответствующего разбега. А так как я уже достаточно разбежался, то… слушай! * * * …Жил-был твой папа, и у папы была твоя мама, и была она потому, что тогда не было сыпного тифа. И жили твои папа с мамой в квартирке из шести комнат, и даже для сына была отдельная комнатка, где стояла его колыбелька. Теперь мы с тобой и дядей Сашей живем в одной комнате, а тогда у меня было шесть. — У кого реквизировал? — Держи карман шире! Тогда не было реквизиций! Кто какую квартиру хотел, такую и снимал. Хоть бы двадцать комнат! И вот однажды приезжаю я… — С фронта? — С которого? Никакейших тогда фронтов не было! — А что ж мужчины делали, если нет фронта! Спекулировали, небось? — Тогда не спекулировали. — А что же? Баклуши били? — Дядя Саша, например, был адвокатом. Петр Семеныч писал портреты и продавал их, дядя Котя имел магазин игрушек… — Чтой-то — игрушки? — Как бы тебе объяснить… Ну, например, видел ты живую лошадь? Так игрушка — маленькая лошадь, неживая; человечки были — тоже неживые, но сделанные, как живые. Пищали. Даванешь живот, а оно и запищит. — А для чего? — Давали детям, и они играли. — Музыка? — Чего музыка? — Да вот, играли. — Нет, ты не понимаешь. Играть — это значит, скажем, взять неживого человечка и посадить верхом на неживую лошадку. — И что ж получится? — Вот он и сидит верхом. — Зачем? — Чтоб тебе было весело. — А кто ж в это время играет? — Фу, ты! Нельзя же быть таким серьезным. Однако — вернемся. Вот, значит, мы так и жили… — А что ты делал? — Я был директором одной фабрики духов. — Чтой-то? — Духи? Бутылочка такая. Откроешь пробочку, капнешь на костюм, а оно хорошо и пахнет. — А зачем? — Да так. Зря. Раньше много чего зря делалось. У меня, например, был человек, который стоял у дверей, и если кто-нибудь приходил ко мне, он шел впереди него и говорил, кто пришел. — Да зачем тебе? Ты бы и сам через минуточку увидел бы. — Так было принято. Много чего зря делали. Мы с мамой, например, раз в месяц бал закатывали. — Во что закатывали? — Ни во что. Возьмем и закатим бал. Приглашали музыку, оркестр целый… Сад увешивали цветными фонариками и под музыку танцевали… — Чтой-то? — Танцевать? А вот мужчина брал даму одной рукой за ее руку, другой за это место, где у тебя задняя пуговица курточки, и начинали оба топать ногами и скакать. — Зачем? — Зря. Совершенно зря. Пользы от этого не замечалось никакой. После танцев был для всех ужин. |