Онлайн книга «Кубарем по заграницам»
|
Перед отъездом я попытался собрать кое-какие справки о тех странах, которые нам предстояло проезжать. Мои попытки ни к чему не привели, хотя я и беседовал с людьми, уже бывавшими за границей. Я пробовал подробно расспрашивать их, выпытывать, тянул из них клещами каждое слово, думая, что человек, побывавший за границей, сразу должен ошеломить меня целым каскадом метких наблюдений, оригинальных характеристик и тонких штришков, которые дали бы мне самое полное представление о «загранице». Пробовали вы беседовать с таким, обычного сорта, путешественником? Вы. Ну, расскажите же, милый, рассказывайте поскорее — как там и что, за границей? Он (холодно). Да что ж… Ничего. Очень мило. Вы. Ну, как вообще, там… люди, жизнь? Он. Да, жизнь ничего себе. В некоторых местах хорошая, в некоторых плохая. В Париже трудно через улицу переходить. Задавят. А то — ничего. Вы. Ага! Так, так!.. Ну, а Эйфелеву башню… видели? Какое впечатление? Он. Большая. Длинная такая, предлинная. Я еще и в Италии был. Вы. Ну, что в Италии?!! Расскажите!!! Он (зевая). Да так как-то… Дожди. А в общем, ничего. Вы. Колизей видели? Он. Ко… Колизей? Позвольте… гм… Сдается мне, что видел. Да, пожалуй, видел я и Колизей. Вы. Ну, а что произвело там на вас, в Италии, самое яркое впечатление? Он. Улицы там какие-то странные… Вы. Чем же странные… Он. Да так какие-то… То широкие, то узкие… Вообще, знаете, Италия! Вы (обрадовавшись. Лихорадочно). Ага! Что Италия?! Что Италия! Он. Гостиницы скверные, рестораны. Альберго, по-ихнему. Ну, впрочем, есть и хорошие… Попробуйте беседовать с этим бревном час, два часа — ничего он вам путного не скажет. Вытянете вы из него клещами, с помощью хитрости, неожиданных уловок и ошеломляющих вопросов, только то, что в Германии хорошее пиво, что горы в Швейцарии «очень большие, чрезвычайно большие», что «Вена веселый город, а Берлин скучный город», что в Венеции его поразило обилие каналов, такое обилие, которого ему нигде не приходилось встречать… Да пожалуй еще, если он расщедрится, то сообщит вам, что Париж — это город моды, роскоши и кокоток, а в Испании в гостиницах двери не запираются. И потом внезапно замолчит, как граммофон, в механизм которого сунули зонтик… Или начнет такой путешественник нести отчаянный вздор. Долго плачется на то, что, будучи в Страсбурге, целый день разыскивал прославленный Кельнский собор, а никакого Кельнского собора и нет… Куда он девался — неизвестно. У некоторых путешественников есть другая манера — все отрицать, всякое установившееся мнение, сложившуюся репутацию — переворачивать кверху ногами… Вы. Говорят, итальянки очень красивы? Он. Чепуха! Не верьте. Толстые, неуклюжие и — удивительно — почему-то на одну ногу прихрамывают. Одни разговоры о прославленной красоте итальянок! Ошибочно думать, что этот глупец изучил итальянских женщин со всех сторон, во всех деталях. Просто был он в Риме два дня, все это время проторчал в грязном кабачке на окраине, и прислуживала ему одна-единственная итальянка, толстая, неуклюжая, прихрамывающая на одну ногу. Вы. А в Испании, небось, жарко? Он. Вздор! Дожди вечно жарят такие, что ужас. Без непромокаемого пальто не показывайся. (Два часа. От поезда до поезда — случайно шел дождь.) Вы. А француженки — очень интересны? Он. Ну, что вы! Накрашены, потерты и при первом же знакомстве папироску клянчат. Вышеизложенные характеристики посторонних путешественников приведены для того, чтобы подчеркнуть: а сатириконцы (и Митя) не такие, а сатириконцы (и Митя) будут вдумчиво, внимательно и своеобразно подходить к укладу заграничной жизни и постараются осветить в ней такие стороны, что все раскроют удивленно глаза и ахнут. Германия вообще
Один немец спросил меня: — Нравится вам наша Германия? — О, да, — сказал я. — Чем же? — Я видел у вас, в телеграфной конторе, около окошечка телеграфиста сбоку маленький выступ с желобками; в эти желобки кладут на минутку свои сигары те лица, которые подают телеграммы и руки которых заняты. При этом над каждым желобком стоят цифры — 1, 2, 3, 4, 5 — чтобы владелец сигары не перепутал ее с чужой сигарой. — Только-то? — сухо спросил мой собеседник. — Это все то, что нравится? — Только. Он обиделся. Но я был искренен: никак не мог придумать — чем еще Германия могла мне понравиться. Немцы чистоплотны, — но англичане еще чистоплотнее. Немцы вежливы [78] — но итальянцы гораздо вежливее. Немцы веселы — французы, однако, веселее. Немцы милосердны [79] — нет народа милосерднее русских — в частности, славян — вообще. Немцы честные — но кто же может поставить это кому-нибудь в заслугу? Это пассивное качество, а не активное. Ни один огурец не сделал в течение своей жизни ни одной подлости или мошенничества; следовательно, огурец следует назвать честным? Отнюдь. Честность его просто следствие недостатка воображения. Большинство немцев честны по той же причине — по недостатку воображения. Не то хорошо, что немцы честны, а то плохо, что все остальные народы, исключая французов и англичан, отъявленные мошенники. Когда в России встречаешься с французской или английской честностью — это производит крайне выгодное впечатление. Однажды в Харькове я зашел в английский магазин купить шляпу. — Сколько стоит эта шляпа? — спросил я. — Десять рублей, — сказал хозяин. — Хорошо, заверните. Вот вам 25 рублей — позвольте сдачу. — Пожалуйста. — Позвольте!.. Мне нужно сдачи 15 рублей, а вы даете 18. Вы ошиблись в мою пользу. — Нет, не ошибся. Дело в том, что шляпа стоит всего 7 рублей, и я не могу взять за нее больше… — А почему же вы сказали раньше — 10. — Я думал, вы будете торговаться — русские всегда торгуются. Я бы и сбросил 3 рубля. Но раз вы не торгуетесь — не могу же я взять за нее больше… |