Онлайн книга «Черным по белому»
|
– Право, закажите Клусачеву, – посоветовал я. Туркин задумчиво вытянул губы трубочкой, будто для поцелуя. – Клусачеву? Право не знаю. Может быть, он сдерет за это?.. Впрочем, если это ваша рекомендация, – хорошо! Так я и сделаю, как вы настаиваете. Дело сразу потеряло вкус и приняло странный оборот: вовсе я ни на чем не настаивал; лично мне это не приносило никакой пользы и являлось затеей чисто филантропической. А выходило так, будто Туркин сделал мне какое-то одолжение, а я за это, с своей стороны, должен взвалить на свои плечи ответственность за Клусачева. Я промолчал, а про себя подумал: «Бог с ними. Зачем мне возиться… Туркин пусть забудет об этом разговоре и закажет этот верх кому-нибудь другому». Но Туркин относился ко мне поразительно хорошо: через неделю, встретившись со мной, он озабоченно взял меня за плечо и сказал: – Ну, что же вы? Я никому не заказывал автомобильного верха и жду вашего приятеля Трепачева. Где же ваш Трепачев? – Клусачев, а не Трепачев. – Пусть Клусачев, но мерку-то он должен снять? Я из-за него никому не заказал, а уже на днях лето. – Хорошо, – сказал я. – Я увижусь с ним и скажу. – Да, но вы должны увидеться как можно раньше. Не могу же я, согласитесь, париться под этой тяжелой душной крышкой. * * * В тот день я был чем-то занят, а на другой день мне позвонили по телефону: – Алло! Это я, Аверченко. – Слушайте, голубчик… Ну, что, были вы уже у вашего Муртачева? – Клусачева, вы хотите сказать. – Ну, да. Не могу же я ждать, согласитесь сами. Вы уже были у него? – Только вот собираюсь. Ведь этот завод на краю города. Уж у меня и извозчик заказан. Сейчас еду. Действительно, нужно было ехать. Клусачев был хороший человек и встретил меня тепло. – А, здравствуйте! Вот приятный гость! – Ну, скажите мне спасибо: я вам заказик принес. – А что такое? – Верх для автомобиля одному моему приятелю. – У него ландолэ? – Н…не знаю. Может, оно действительно, так и называется. Беретесь? – Взяться-то можно, только ведь эта штука не дешевая. Обыкновенно думают, что она дешевая, а она не дешевая. – Ну, вы бы по знакомству скидку сделали. – Скидку? Ну, для вас можно сделать по своей цене. Ладно! Обыкновенно эти заказы не особенно интересны, но раз вы просите – какие же могут быть разговоры… Все краски в моих глазах сразу потускнели и сделались серыми… Эти люди не видели в моих хлопотах простого желания сделать им приятное, а упорно придавали всему делу вид личного мне одолжения. Едучи обратно, я думал: что стоило бы мне просто промолчать, в то время, когда Туркин начал разговор об этом верхе… Он бы заказал его в другом месте, а Клусачев, конечно, прожил бы сам по себе и без этого заказа. Некоторые писатели глубокомысленно сравнивают жизнь с быстро мелькающим кинематографом. Но кинематограф, если картина не нравится, можно пустить в обратную сторону, а проклятая жизнь, как бешеный бык, прет и ломит вперед, не возвращаясь обратно. Хорошо бы (думал я) повернуть несколько дней моей жизни обратно до того места, когда Туркин сказал: «Нужно сделать откидной верх»… Взять бы после этого и промолчать о Клусачеве. Не течет река обратно… * * * – Алло! Вы? – Да, это я. – Слушайте, голубчик! Уже прошло три дня, а от вашего Кумачева ни слуху ни духу. – Клусачева, а не Кумачева. – Ну да! Дело не в этом, а в том, что уже пошли жаркие дни, и мы с женой буквально варимся в автомобиле. – Да я был у него. Он обещал позвонить по телефону. – Обещал, обещал! Обещанного три года ждут. Я насильственно засмеялся и сказал успокоительно: – Зато он ради меня дешево взял. По своей цене. Всего 200 руб. – Да? Гм!.. Странная у них своя цена… А мне в Невском гараже брались сделать за 180 и с подъемным стеклом… Ну да ладно… Раз вы уже заварили эту кашу – приходится ее расхлебывать. Сердце мое похолодело: подъемное стекло! А вдруг этот Клусачев делал свои расчеты без подъемного стекла? – Хорошо, – ласково сказал я. – Я с ним… гм… поговорю… ускорю… Всего хорошего. * * * – Алло! Это вы, Клусачев? – Я? – Слушайте! Что же с Туркиным? – А что такое? – Вы, оказывается, до сих пор не сняли мерки? – Да все некогда. У нас теперь масса работы по ремонту. Собственно говоря, мы бы за этот верх и совсем не взялись, но раз вы просили, я сделал это для вас. Завтра сниму мерку… * * * – Алло! Вы? – Да, я. Аверченко. – Слушайте, что же это ваш Крысачев – снял мерку, да и провалился. Уже неделя прошла. Я не понимаю такого поведения: не можешь, так и не берись… Наверное, он какой-нибудь аферист… – Да нет же, нет, – сказал я умиротворяюще. – Это прекрасный человек! Редкий отец семейства. Это и хорошо, что он так долго не появляется. Значит, уже делает. – О, Господи! Он, вероятно, к осени сделает этот злосчастный верх? Имейте в виду, если через три дня верха не будет – не приму его потом. И то, эту отсрочку делаю только для вас. * * * – Алло! Вы, Клусачев? – Я. – Слушайте, милый! Ведь меня Туркин ест за этот верх. Когда же… – А, пусть ваш Туркин провалится! Он думает, что только один его верх и существует на свете. Вот навязали вы мне на шею горе злосчастное. Прибыли никакой, а минутки свободной дохнуть не дадут. – А он говорил, – несмело возразил я, – что у него брались сделать этот верх за 180 рублей… – Так и отдавал бы! Странные люди, ей-богу. В другом месте им золотые горы сулят, а они сюда лезут! * * * На моем письменном столе прозвенел телефонный звонок. Я снял трубку, приложил ее к уху и предусмотрительно пропищал тоненьким женским голосом: – Алло? Кто говорит? Сердце мое чуяло: говорил Туркин. – Барин дома? – Нетути, – пропищал я. – Уехамши. – Куда-а-а? – В Финляндию. – А чтоб его черти забрали, твоего глупого барина. Надолго? – На пять дён. – Послушай, передай ему, что так порядочные люди не поступают! Чуть не тридцать градусов жары, а я по его милости должен жариться в проклятой душной коробке. |