Онлайн книга «Никон»
|
– А поехали-ка, ребятки, по гостям! – У Алексея Михайловича в глазах запрыгали светлые зайчики. – Так ведь пост, – сказал нерешительно Ртищев. – Вот и поглядим, чем ныне православные угощаются! Царь, удивлявший иноземцев величавостью, своих до оторопи пугал невесть откуда бравшейся проворностью. В Кремле думные да приказные только еще всполошиться успели, а царя уже след простыл. Сперва закатились в хоромы боярина князя Михаила Петровича Пронского. Боярские слуги еще на царя глазами хлопали, а он, встречи не ожидая, – на крыльцо, да в сени, да в горницу. Князь Пронский так и подскочил! Во рту кус пирога, да такой маленький, обеими руками боярин за кус тот держится. Поперхнулся, раскашлялся, из глаз слезы градом. Царь первый к боярину подскочил, треснул по горбу, выбивая застрявшие крошки, и сам же ковшик поднес с медом. Боярин глотнул и, крутя виновато головой, пропавшим голосом сипел: – Ох, спас ты меня, батюшка государь! – День на обед, а ты все завтракаешь! – укорил боярина Алексей Михайлович. – В церкви с утра стоял! – оправдывался Михайла Петрович. – Пироги-то, чую, с мясцом! – Медвежатинка, – объяснил простодушно князь и спохватился: – Твой, государь, дохтур поститься мне никак не велел ради мово слабого здоровья. Вот и отмаливаю… Щеки у боярина были красные, налитые. Алексей Михайлович озаботился, приложил ладонь к боярскому круглому пузу. – Не урчит? – Урчит, великий государь! Выпью квасу, как пес цепной рыкает. Домашние аж пугаются. Рры-ы! Ры-ы-ы! Сам вздрагиваю. Алексей Михайлович поднес к носу ковшик, понюхал. – Благодатный запах-то! – Да у меня меды ого-го! – Пронский так и просиял. – А я, грешным делом, весь Великий пост на хлебе да квасе, – сказал царь. – Ну, кушай на здоровье, Михайла Петрович. Мимо ехал, дай, думаю, проведаю! И царь пошел из светлицы, а Пронский только руками взмахнул: – Да как же так! Без угощенья-то! Кинулся вслед за царем, а тот уже в возок погрузился – и только снег из-под копыт! Боярин князь Иван Андреевич Голицын – ел. Боярин князь Иван Никитович Хованский – ел. Боярин Василий Васильевич Бутурлин – спал. Боярин Илья Данилович Милославский из-за стола поднялся. Боярин князь Семен Васильевич Прозоровский был на дворе, в одном кафтане и с пучком розог в руках. Перед ним стояла широкая лавка, на лавке мужик со спущенными штанами. – Вразумляю! – объяснил царю боярин свое занятие, впрочем, сильно смутясь. – За какое же злодейство? – спросил царь. – На каждом – грех! Куда от грехов денешься? Для памяти стегаю! По три розги каждому. Царь поглядел на очередь ожидающих боярской науки, попросил: – Отпусти ты их, Семен Васильевич. Я за их грехи с патриархом помолюсь. Князь чуть шевельнул рукой – и пусто стало на дворе. Боярин князь Борис Михайлович Лыков – ел. Боярин Григорий Гаврилович Пушкин – ел. Двор боярина князя Григория Григорьевича Ромодановского встретил конским ржанием. Князь в волчьей телогрее сидел на черном тонконогом, впавшем в истерику коне. Конь визжал, прыгал, но железная была рука у князя, а сидел он как приросший. Увидел царя, спрыгнул наземь, кинул поводья конюхам, которые тотчас захлопотали вокруг лошади, накрывая ее попоной, оглаживая и всячески успокаивая. – Не всякая птица за таким конем угонится, – сказал Ромодановский с гордостью. – Объезжаешь, что ли? – спросил царь. – И объезжаю, и к себе приучаю! – Смело посмотрел царю в лицо: – Конь есть – дела нет. – Будет тебе дело! – радостно засмеялся Алексей Михайлович. – Не горюй, Григорьевич. Будет тебе дело. Спасибо тебе. – За что же?! – удивился князь. – А за то, что не спишь. Иные-то все еще дрыхнут! – И объяснил: – Мимо ехал. Вот и проведал тебя. Дай Бог тебе здоровья. Осетра тебе нынче пришлю. На Вербное за мое здоровье откушаешь. Возвращались в Кремль в молчании. Уже на Пожаре царь дернул Артамона за рукав: – Видал, какие у нас Аники-воины?! Один только и сыскался стоящий на всю Москву. – То не воины, государь, – ответил Матвеев, – то – начальство, воины – это мы, твои дворяне. – Не знаю, – сказал царь, щуря задумчиво глаза. – Ты, правда, спозаранок при деле. А как иные – не знаю. Царю за всеми не углядеть. 13 Думный дьяк Ларион Лопухин принес государю на утверждение лист о порядке приема послов гетмана Хмельницкого, которые вот уже пятый день жили в Москве, ожидая царской милости. Лопухин застал у царя Никона и смешался – дело у него было тайное. – Читай свою бумагу! – разрешил Алексей Михайлович. – От собинного друга у меня секретов не бывает. Великий святитель Никон такой же государь, как и я. Думный дьяк поразился услышанному и, не мешкая, прочитал свой лист. Посланникам гетмана Богдана Хмельницкого Кондратию Бурляю и Силуяну Мужиловскому государь указал быть у себя 22 апреля. Ехать посланникам в Кремль на государевых лошадях, в карауле стоять стрельцам трех приказов без пищалей. Сойти с лошадей посланникам у Посольского приказа. – «Государю царю и великому князю всея Русии быть в Столовой избе, в чем он, государь, изволит, – читал Лопухин. – А боярам…» – Погоди! – остановил Алексей Михайлович. – Помету сделай. «Государь был в опашенке объяриной с кружевом». Дьяк записал с края листа государево замечание и продолжал чтение: – «…А боярам при государе быти в охабнях». – Припиши! Припиши! – закричал государь. – В охабнях чистых! Не скажи им – в заляпанных каких припрутся! Дьяк снова сделал помету. – «А как посланники войдут ко государю в Столовую избу, и явити их государю, челом ударить думному диаку Лариону Лопухину. И посланники правят государю от гетмана от Богдана Хмельницкого челобитье и подадут лист. И государь велит у посланников лист принять думному диаку Лариону Лопухину. А после того пожалует государь, велит спросить гетмана их, Богдана Хмельницкого, о здоровье думному диаку Лариону Лопухину». – Чтец вежливо покашлял, прочищая горло. – Великий государь, тут помета: «А иногда государь жалует, спрашивает сам». – Алексей Михайлович, царь ты наш бесподобный! – загорелся Никон. – Ты сам посланников спроси, от твоего спросу всему Войску Запорожскому будет почет и твоя великая милость. – Запиши, Ларион! – согласился Алексей Михайлович. – «И ныне жаловал, спрашивал сам государь». |