Онлайн книга «Никон»
|
– Возьми погляди! – рассмеялся монах. – В мешочке бисер да жемчуг. Платье себе разошьешь. Наш игумен постных баб не терпит. И разжала губы Енафа, и спросила Савву: – Что же муж мой молчит, когда за женой его грабитель пришел? Вспыхнул Савва. Встал, положил монаху в руку его подношение, сгреб в охапку, как куль, и выкинул вон из избы. Не стало житья с той поры ни Савве, ни братьям его, ни Енафе. Во всяком деле к ним придирки и ущемление. Тут как раз целовальник, старый вдовец, и повелел быть подвластным людишкам у него на гулянье. Савва с Авивой и Незваном пришли с подарком: полтора ефимка деньгами принесли. Целовальник гостей встречал на крыльце. Подносил ковш браги. Выпил – проходи в горницу, там еще бражкой попотчуешься, а на закуску две бочки с кислой капустой да с солеными грибами. Гости еще и радовались. Где в апреле капусты возьмешь? С марта пустые щи хлебали. Целовальник подождал, пока Савва отведает скверного пойла, и еще зачерпнул. – Пей! – Благодарствую, – сказал Савва, – с меня довольно. Целовальник, улыбаясь, прихлебнул из ковша, поморщился и выплеснул брагу наземь. – Я тебя чистой водочкой попотчую. Разговор у меня к тебе. – Да ты здесь скажи, – удивился Савва. – Я ведь и водки не пью. Брагу выпил из почтения. – Люблю смирных – умные люди! – Целовальник приосанился. – Выгодное дельце у меня для тебя есть. Все, что нынче собрал, – твое. Да еще три раза по стольку. А ты мне – жену свою на три года. – Енафу, что ли? – спросил Савва. – Енафу. – Нет, – сказал Савва. – Негодный этот разговор. Бог за него накажет. – Бог-то Бог, да сам не будь плох. В придачу лошадь получишь и пару коров. Неужто столько добра одной жены не стоит? Не навсегда беру, на время. Савва попятился, спускаясь со ступенек. – Нет, – сказал он. – И помыслить о таком нельзя. – Дурак! – закричал целовальник. – Дурак! Схватил бадью с брагой, швырнул в Савву, тот уклонился, но бадья задела плечо, залила Савве зипун. Савва, не отряхаясь, не оглядываясь, пошел со двора прочь. За ним – братья. Ретивый работник пустил на них пса цепного. Но Незван подхватил с земли бадью и так треснул псу по башке, что громадный черный, как пропасть, зверь лег и протянул лапы. 16 С колобом масла собралась Енафа проведать дядьку своего Пятого. Жил Пятой в соседнем селе, подальше от родственников. Крепко ему прискучило быть всегда и всюду пятым. Захотел в первые. Савва с Авивой и Незваном помогли ему избу поставить, печь сложить. Скоро и хозяйка печи сыскалась. Высватал Пятой пригожую да проворную переселяночку, зажил своим домом, не нарадуясь простору в избе и новой, удачливой жизни. На улице Енафа встретила соседок из касимовской избы. Все три невестки под одной крышей жили. – Далече ли собралась? – А сами принаряженные, набеленные, нарумяненные. – Дядьке гостинец отнесть. – В Дугино? И мы туда. – На праздник, что ли? – На праздник и попроще можно одеться. Идем госпожу Оспу к себе звать. Может, милостива будет. Деток-то у нас, сама знаешь, ровно дюжинка. – В Дугине оспа?! – испугалась Енафа. – Может, погодить туда шастать? – Чего же годить? – возразили Касимовы невестки. – Наоборот, надо ее, матушку, умилостивить приглашением. Не то хуже будет. Всех деток переберет да и уморит. Приглашение Оспы оказалось делом недолгим. Невестки покормили больных детей пирожками, а объедки собрали в тряпицу, чтоб потом своих ребятишек попотчевать. Собирая объедки, приговаривали: – Сударыня Оспица, приди к нашим ребятеночкам, к Таньке, Маньке, Наташке, к Ванюшке, Павлушке, к Лёхе да Матюхе!.. Будь ты к ним милостива. Не мучь, не увечь, а пожги и уйди! Подивилась Енафа увиденному. В их Рыженькой больных людей сторонились, а тут к заразным в гости идут. Попрощалась с Касимовыми невестками, пошла к Пятому. Тот, сидя на лавке, выстругивал петушка на крышу. – Хорош? – спросил Енафу. Петух был задиристый, весь так и топорщился в разливанном петушином крике. – Хорош! – улыбнулась Енафа. – Ох, девка! И заживу теперь! – пообещал Пятой, отвешивая звонкого счастливого леща своей половине, спешившей подавать на стол ради гостьи. – С утра до звездок буду работать! Потому что для себя живу. Впервой за всю жизнь – для себя! И самому было удивительно, что он – Пятой! – хозяин в своей избе. Полный хозяин. Енафа щец поела да и распрощалась. Неспокойно ей что-то было. Казнила себя, что в дом, где оспа, заходила. Прибежала домой и – баню топить. Пропарилась, одежду прокипятила. И мужиков своих в баню погнала. Как знать, то ли счастье ей было дано такое, то ли баня спасла от заразы. Не желала Енафа страшной гостьи в своей избе – и она не пришла. А те, кто просил сударыню, допросился. Погуляла Оспа по Касимову двору. Забрала всех двенадцать детушек, а тринадцатым был старый Касим. Савва с Авивой и Незваном ушли гробы сколачивать. Дерева лишнего не было, пришлось в лес съездить. Пилили кругляки на доски, строгали, сбивали… И явился в Саввин дом в тот страшный день и час целовальник. С работником своим пришел. – Саввы дома нет, – сказала гостям Енафа. – Знаю, – ответил целовальник, улыбаясь. – Все я знаю, разлюбезная! И пришел-то я не к Савве глупому, а к тебе. По делу. – Какое со мной дело? – удивилась простодушная Енафа. – А такое, без которого белый свет мне стал немилым! Подошел целовальник к Енафе, облапил да губами в губы. Чуть не задохнулась. Пришла в себя – толкнула! Да так толкнула, что целовальник на пол сел. – Зверь ты, что ли? У соседей полна изба покойников, а ты с похабством к чужой жене? Засмеялся. – Плевать я хотел на все! Коли упираешься – силой возьму. Завоешь – так и касимовские бабы воют, за их криками твой тебя не услышит. Отступила Енафа к печи, чтоб в руки хоть какое железо взять, но работник заступил дорогу. – Не ерепенься, – сказал целовальник. – Будешь биться, он мне поможет тебя связать. Работник показал Енафе вожжи. Со стены, видно, в сенях снял. – Сама лучше ложись. Дураку твоему деньги за тебя предлагал – не берет. Придется бесплатно добром попользоваться. Вскочил с пола, и работник вот он, руки выкрутил, юбку на голову, а у Енафы – тряпица… |