Книга Сладкая измена, страница 36 – Санта Монтефиоре

— Тогда это действительно невозможно.

— Мне жаль.

— И мне тоже.

Последовала пауза. Анжелика слышала дыхание Джека. Затем его голос оживился.

— А что ты делаешь завтра вечером?

— Кейт устраивает вечеринку в честь дня рождения своего друга Арта.

— И ты должна туда идти?

— Да.

— А ты не можешь отказаться от приглашения?

— Об этом не может быть и речи.

— Скажи, что заболела, и приходи поужинать со мной.

— Я не смогла бы так поступить.

— И что именно ты бы не сделала?

— Ни того, ни другого. Я не смогла бы солгать своим друзьям и не смогла бы поужинать с тобой. Это было бы безрассудным поступком.

Последовала пауза, во время которой он придумывал план.

— Тогда давай встретимся после вечеринки.

— Даже не знаю…

— Послушай, я уезжаю в пятницу.

— Это слишком рискованно.

— А как насчет пятницы утром? Мы можем снова побродить по парку.

— Один раз нам уже сошло это с рук. Я не могу пойти на это снова.

— Я должен увидеть тебя, Сейдж. Что плохого в том, если два друга встретятся в последний раз?

В этот момент Анжелика услышала, как хлопнула входная дверь. Она вздрогнула и приподнялась.

— О Боже, кажется, пришел Оливье.

— Пришли мне сообщение. Я встречу тебя завтра вечером. Ты можешь уйти с вечеринки пораньше. Мы куда-нибудь пойдем, в бар, например…

— Это опасно.

— Я знаю.

— А вдруг меня застукают…

— Да ведь Лондон — огромный город.

— Как бы не так. — Анжелика слышала, как муж поднимается по ступенькам. — Мне пора, — торопливо прошептала она.

Анжелика услышала, как Джек, не попрощавшись, отключил телефон, и намеренно громким голосом произнесла:

— Ну, мне надо идти, мам, Оливье только что вернулся домой.

Ее муж вошел в комнату в явно дурном настроении, бросил пиджак на спинку стула и ослабил узел галстука. Анжелика слезла с постели.

— Что на ужин? — спросил Оливье.

— Я подумала, что мы могли бы заказать что-нибудь на дом. Что бы ты хотел?

— Что-нибудь из китайской кухни. Позвони в ресторан «Мистер Уинг», я просто умираю от голода.

— Хочешь выпить бокал вина? Лично я хочу.

— Пожалуй, не откажусь. Будь ангелом, сходи и принеси его сюда, пожалуйста. У меня был чертовски тяжелый день. Крайне напряженный. — Оливье вздохнул. — Надеюсь, ты работаешь над своей книгой, Анжелика. Возможно, нам потребуется твой заработок, если меня вдруг уволят.

— Думаешь, это произойдет?

— Все может быть.

— Боже мой, Оливье, но это же просто ужасно!

— Я знаю. Но дела действительно хуже некуда.

— У тебя наверняка все будет в порядке.

— Ты разве не слышала, что я только что сказал? — раздраженно ответил Оливье.

— Слышала, просто я стараюсь не падать духом.

— Вообще-то сейчас не самое подходящее время для столь оптимистического настроения. Если от меня все-таки решат избавиться, у нас возникнут большие проблемы. И твой заработок будет очень кстати.

— Моя новая книга выходит весной.

— Вот и хорошо. Будем надеяться, что она будет пользоваться успехом.

Анжелика, кипя от негодования, спустилась вниз, чтобы заказать еду и налить вина. Она с трудом представляла себе, чтобы Джек, будь он ее мужем, пришел бы домой в таком омерзительном настроении, требуя при этом, чтобы она заказала еду и налила ему вина. Джек восхищался ее книгами и даже прочитал одну из них, в отличие от Оливье. А теперь ее муж еще имел наглость сказать, что ничтожная домашняя индустрия, а именно таковой он считал ее писательскую деятельность, могла вдруг действительно оказаться очень важной. Да, Анжелика знала, что ее книги достойны внимания. И поклонники ее творчества, разбросанные по всему свету, считали точно так же. Даже Джек понимал, — то, что она делает, имеет значение. Если бы Оливье потрудился взглянуть на сумму ее гонораров, то наверняка бы понял, насколько это значимо. Однако, пребывая в неведении, он думал, что по сравнению с его огромной зарплатой банкира ее доходы были словно капля в море.

Вне себя от гнева, Анжелика заказала ужин, и пока они вместе с Оливье сидели за столом, не проронила ни слова.

— Слава Богу, нам не надо сегодня вечером никуда идти. Я чувствую себя совершенно разбитой.

— Так ты поговоришь со мной или так и будешь сидеть, надув щеки?

— Не надо набрасываться на меня только потому, что у тебя тяжелый день.

— Разве ты не читаешь газет? Это не просто тяжелый день. На самом деле все летит в тартарары. Нас неумолимо несет на риф под названием «кризис». И, вероятно, худший за последние сто лет. Мне сейчас, как никогда, очень нужна твоя поддержка, а не осуждение.

— Я тебя не корю, Оливье. Просто мне не нравится, когда ты намекаешь на то, что мои книги — это что-то вроде последней надежды на спасение в случае, если у нас вдруг настанут плохие времена.

— Я благодарен, что они есть. И, возможно, они нам понадобятся.

— Однако, похоже, ты все-таки думаешь, что их можно не принимать в расчет. Судя по твоему тону, я могла бы с таким же успехом заниматься вязанием пинеток для местного магазина детской одежды.

Он положил руку поверх ее руки и вздохнул.

— Я бы никогда не позволил себе намекнуть на то, что твоя работа ничего не значит. Она имеет для нас громадное значение. Я лишь хочу сказать, что твои книги, возможно, станут единственным источником нашего дохода.

Анжелика отдернула руку.

— Ты ведь не прочитал ни одной из них.

— Что правда, то правда, не прочитал. Но обязательно прочитаю.

— Не утруждай себя. Ты ведь слишком занят.

— Мне жаль, что в настоящий момент тебе приходится со мной нелегко. Спроси любую из своих подруг, у которых мужья банкиры. Время веселой жизни, увы, закончилось. Теперь я даже не могу попросить тебя пойти и потратить несколько тысяч фунтов на одежду от Гуччи.

— Да я все равно сейчас занята написанием новой книги.

— Это очень хорошо.

Перед тем как отправиться спать, Анжелика послала Джеку SMS-ку. «Встретимся завтра вечером в одиннадцать. Сейдж». В мгновение ока пришел ответ: «Я буду ждать в конце улицы в такси. Назови адрес. ПСК».

Следующее утро было не похоже ни на одно из предыдущих. Оливье, как обычно, ушел на работу, дети собирались в школу, Сани готовила внизу завтрак, а Анжелика одевалась. Однако ей казалось, что даже воздух стал каким-то иным, словно напоенный ожиданием возможной перемены в ее судьбе.