Книга Таинство, страница 61 – Клайв Баркер

— Дрю? — наконец выговорил Уилл.

— Черт! Надо было побиться об заклад. Я был с этим парнем…

Он оглянулся в зал на рослого парня в кожаной куртке — тот махнул рукой: явно ждал, когда его пригласят присоединиться. Дрю снова перевел взгляд на Уилла.

— Он сказал, ты меня не узнаешь: столько лет прошло. А я говорю: вот увидишь. И ты узнал…

— Но не сразу.

— Да. Что ж… волосы стали реже, — сказал Дрю.

Полтора десятка лег назад, когда между ними завязалась короткая интрижка, Дрю носил кудрявую копну золотисто-каштановых волос, нависавших надо лбом, самые дерзкие локоны щекотали переносицу. Теперь ничего этого не было.

— Ты не возражаешь? — спросил Дрю. — Я про текилу. Сначала я даже не был уверен, что это ты. Ну, то есть я слышал… Сам знаешь, какие бывают слухи. В половине случаев сам не знаешь, чему верить, а чему — нет.

— Ты слышал, что я умер?

— Да.

— Как видишь, — сказал Уилл, чокаясь пивной кружкой с налитой до краев рюмкой текилы в руке Дрю, — я жив.

— Хорошо. — Дрю сделал ответное движение. — По-прежнему живешь в городе?

— Только что вернулся.

— Купил дом на Санчес? — Их роман предшествовал покупке, а отношения, охладившись, не перешли в дружбу. — Все еще живешь там?

— Все еще живу там.

— Я тут встречался кое с кем на Санчес, и он показал мне твой дом. «Вот, — говорит, — тут живет этот знаменитый фотограф».

Глаза Дрю расширились, когда он цитировал приятеля.

— Я, конечно, не знал, о ком речь, но когда он мне объяснил, я сказал…

— …«а, этот».

— Нет-нет, я почувствовал гордость, — сказал Дрю с подкупающей искренностью. — Я не очень-то интересуюсь искусством, так что даже не связал это с тобой. Ну, то есть я знал, что ты фотографируешь, но помнил только тюленей.

Уилл прыснул от смеха.

— Господи, тюленей!

— Ты помнишь? Мы вместе ходили на тридцать девятый пирс? Я думал, мы надеремся и будем смотреть на океан, но ты ошалел от этих тюленей. Я так разозлился. — Он одним глотком ополовинил рюмку. — Забавно, как всякие глупости остаются в памяти.

— Кстати, твой дружок тебе машет, — заметил Уилл.

— О господи. Печальный случай. У меня с ним было одно свидание, а теперь стоит мне сюда прийти — он тут как тут.

— Тебе нужно к нему возвращаться?

— Вовсе нет. Если только ты не хочешь остаться один. Ну, я имею в виду, выбрать кого-нибудь из ребят.

— Хочу.

— Ты по-прежнему в прекрасной форме, — сказал Дрю. — А я стал вроде как беременный.

Он опустил глаза на свой живот, который уже не был похож на стиральную доску, как в былые годы.

— Целый час джинсы натягивал. А чтобы снять, понадобится вдвое больше времени.

Он посмотрел на Уилла.

— Ну, это если без посторонней помощи, — сказал он и погладил себя по животу. — А помнишь, ты меня фотографировал?

Уилл помнил: жаркий и влажный полдень, гора мышц и детское масло. Дрю тогда был настоящим атлетом — хоть на соревнования посылай. И гордился этим. Может, слишком гордился. Они расстались в ночь на Хеллоуин, когда он увидел, как Дрю, раздетый донага и весь покрытый золотой краской, стоит в окружении поклонников на заднем дворе дома на Хэнкок-стрит, словно фаллический идол.

— У тебя сохранились эти фотографии? — спросил Дрю.

— Да, конечно. Где-то лежат.

— Я бы не прочь их посмотреть… когда-нибудь.

Он пожал плечами, словно это не имело особого значения, хотя они оба поняли две минуты назад, когда он говорил о джинсах, что сегодня Уилл поможет ему из них вылезти.

По пути домой Уилл спрашивал себя, не совершил ли он ошибку. Дрю говорил практически непрерывно и все в довольно мрачном ключе — о его работе в «Кроникл», где он продавал рекламные места, о надоевшей связи с Элом, о приключениях его неудачно кастрированного кота. Но за несколько ярдов от дома остановился на полуслове.

— Меня несет. Извини. Наверно, просто нервничаю.

— Если тебя это может утешить, я тоже, — сказал Уилл.

— Правда? — недоверчиво спросил Дрю.

— У меня не было секса уже восемь или девять месяцев.

— Господи, — сказал Дрю с облегчением. — Ну, тогда мы можем делать это медленно-медленно.

Они уже были у двери.

— Это хорошо, — сказал Уилл, впуская Дрю. — Медленно — это хорошо.

В прежние времена секс с Дрю был настоящим шоу: множество поз, похвальбы и силовых упражнений. В эту ночь все было проще. Никакой акробатики, ничего рискованного. На самом деле и ничего особенного, кроме удовольствия лежать нагишом друг подле друга в большой кровати Уилла, где слабый свет с улицы заливал их тела, обнимать и чувствовать, как тебя обнимают. Жажда острых ощущений, которая прежде обуяла бы Уилла в такой ситуации, потребность до конца испытать все радости секса казались теперь такими далекими. Но они никуда не исчезли — еще одна ночь, может быть, другое тело (которого он не помнил в лучшие времена) — и, возможно, прежняя одержимость вернется. Но сегодня — малые радости, спокойные удовольствия. В один из моментов, когда они раздевались и Дрю впервые увидел шрамы на теле Уилла, их встреча грозила стать несколько более бурной.

— О боже-боже, — сказал Дрю, и голос его перехватило от восхищения. — Можно я их потрогаю?

— Ну, если действительно хочешь.

Дрю потрогал — не пальцами, а губами, проведя ими по следу, оставленному медвежьим когтем на груди и животе Уилла. Потом опустился на колени и прижался головой к нижней части живота Уилла.

— Я могу оставаться здесь хоть всю ночь.

Он завел руки за спину Уилла и явно был готов к тому, чтобы Уилл связал их там, если это взбредет ему в голову. Уилл провел пальцами по волосам Дрю, испытывая искушение ему подыграть. Связать, пусть целует его шрамы, называет «сэр». Но он принял иное решение.

— В другой раз, — сказал он и, подняв Дрю, повел его к кровати.

3

Он проснулся под звуки дождя, молотившего по световому фонарю наверху. На улице все еще было темно. Он посмотрел на часы — четверть пятого, перевел взгляд на Дрю, который лежал на спине, слегка похрапывая. Уилл не знал, что его разбудило, но теперь, проснувшись, решил встать и опорожнить мочевой пузырь. Но, выскальзывая из кровати, он уловил — или ему показалось, что уловил, — какое-то движение в погруженном в темноту дальнем углу комнаты. Он замер. Неужели кто-то проник в дом? Он вглядывался в тьму, пытаясь разглядеть или расслышать какие-то новые свидетельства того, что в доме незваный гость, но ничего не заметил. Темнота была пуста. Он посмотрел на своего любовника. Дрю во сне чему-то улыбался, поглаживая обнаженный живот. Уилл несколько секунд смотрел на него, зачарованный этим зрелищем. Из всех людей, кто мог бы устроить ему разговение после сексуального поста, Дрю был, пожалуй, самым маловероятным — этот мальчик-атлет, потерявший былые формы.