Онлайн книга «Эскадра его высочества»
|
— Я заказала мясное меню, — . сказала Камея. — Быть может, нужно что-нибудь другое? — О нет, спасибо. Считается, что мужчинам нужно почаще употреблять мясо. — Да, в нем много аминокислот, включая незаменимые. Кэйр с удивлением взглянул на собеседницу. Не выдержав, он все-таки решился задать личный вопрос. — Простите, мадемуазель, вы где-то учитесь? Мне кажется, что я вас уже видел. — Вполне возможно. — Не в университете? — Да, наверное. Я — студентка медицинского факультета. — Замечательно! Влюбленный Франц вдруг встрепенулся и пропел ужасным голосом: Бывают, братие, мозги, В которых не видать ни зги… Благовоспитанный Кэйр поперхнулся и окаменел. Однако выходка оказалась вполне уместной. Инджин расхохоталась и немедленно подхватила: Приличны там условия Для дьявола здоровия! Потом они продолжили уже дуэтом: Чтоб оный не скрывал рожки Под вид студенческой башки, Доценты мигом снимут стружку Хоть за понюх, хоть за полушку! И так далее, до самого конца этого весьма корявого, и, быть может, именно по этой причине очень популярного студенческого гимна. — О, майн либер Мохамаут! — со слезой в голосе воскликнул Франц. — Шельма матер… * * * Вот это уже было опасным. Сентиментальность в архитекторе прорезалась тогда, когда он изрядно нарезался. Тогда его излишнюю эмоциональность нейтрализовать можно было только одним способом — длинной речью, которую дисциплинированный Франц никогда не решался перебивать. В любых других обстоятельствах чрезвычайно начитанный герр Кирш ловил за рукав ближайшую жертву и начинал бесконечные излияния с мудрыми цитатами, которые знал в немыслимых количествах. — Кхэм, — сказал Кэйр, поднимаясь из плетеного кресла. — Дамы и господа! Коль скоро выяснилось, что все мы суть питомцы единой alma mater, молочные, так сказать… — …поросята, — кивнула Инджин. — Ах, как это прекрасно, — пробормотал Франц. — Храм высокой науки, студенческое братство… Gaudeamus igitur. — …позвольте мне сказать по этому поводу несколько слов. — Давай-давай, ваша честь, — прошипел Бурхан. — Спасай положение! Ждан ловко долил вина в бокал оратора, а дамы вежливо похлопали. — Благодарю, — сказал Кэйр. — Кхэм. Итак… Он приступил. Лишь минут через пять, если не через шесть, а если придерживаться исторической правды, — то и через все восемь, заметив, что Франц вновь впал в прострацию, уморился и сделался временно неактивным, Кэйр сжалился над аудиторией. — …Так выпьем же за то, чтоб никогда не гас сей светильник во мраке покаянского фанатизма, магрибинского варварства и, прости уж меня, Ждан, муромского невежества. Уф! Amen. Кажется, я всем всыпал. Девушки, у которых уже онемели руки, державшие бокалы, дружно переглянулись. — Боюсь, что я вас смертельно утомил, — сказал Кэйр, когда все выпили. — Зато дали возможность понять, насколько вы преданы друг другу, — сказала Камея, улыбнувшись Францу. Франц сонно кивнул: — О, йа, йа. Виссеншафт унд брудершафт. Ибо сказали фарисеи… Впервые улыбнулась Изольда. Тут очень кстати подали кофе, а Магда Андреевна приподнесла собственноручно испеченный пирог. — С черемухой, — очень по-домашнему сказала она. — Налетайте, господа студентисы! Все оживились, налетели. Атмосфера сделалась более раскованной, посыпались шутки. А когда стемнело, явился грозный Руперт, но уже не с пистолетами, а с гитарой. После долгих просьб и увещеваний Магда Андреевна спела очаровательный четырховский романс. И тут, когда всем уж окончательно похорошело, в ворота постучали. * * * Руперт отложил гитару и пошел открывать. Через минуту прямо к веранде подъехал всадник. У ступеней он спрыгнул, легко взбежал наверх. Приехавший оказался гвардейским офицером. Ни больше ни меньше. — Это ко мне, — сказала Камея, вставая. Офицер молча поклонился и протянул пакет. Камея подошла к лампе, привычным движением сломала печати, быстро прочла письмо. Потом улыбнулась и позвала: — Господин Фоло! — Да? — озадаченно отозвался Кэйр. — Насколько я поняла из разговоров, вы и ваши друзья еще не нашли работу? — Предложения есть, — солидно сказал будущий судья, — но в разных местах, не для всех сразу. А нам не хотелось бы расставаться. — Понимаю, — сказала Камея и повернулась к офицеру. — Мне подождать ответа? — спросил тот, вытягиваясь. — Нет, но на словах передайте, что я готова поручиться. Запомнили? — Так точно, ва… мадемуазель. Поручиться. Это все? — Все, де Нанж. Ступайте. Офицер козырнул, четко повернулся и, звякая шпорами, сбежал во двор. Там он принял от Руперта поводья, вскочил в седло и скрылся в темноте. Тут к Камее вдруг подскочила Инджин и повисла у нее на шее. — Милая Скамейка! Ты — гений! Камея пошатнулась. — Ну, ну, — строго сказала она, пытаясь освободиться, — Инджи, что за кавалерийские манеры? Мы вот-вот свалимся. — Сейчас отпущу. Но скажи, я правильно поняла, что пикник будет иметь последствия? — Надеюсь. Что же за пикник без последствий? — О-ла-ла! Да ты просто вершительница судеб! — Только не своей, — вдруг сказала Камея. Глаза у нее сделались грустными. — Бедняжка, — сказала Инджин. — Но, может быть, тебя порадует одно маленькое известьице. — Какое? — В бумагах отца я случайно видела список охраны барона Обенауса. — Какое это имеет отношение… Глаза Инджин лукаво блеснули. — Видишь ли, там значился некий егер-сержант Неедлы. Забавная фамилия, не правда ли? И редкая. — Ой, — сказала Камея. — А я писала в корпус Шамбертена… Но погоди, почему сержант? Он только пару месяцев назад… — Их там всех повысили раньше времени. За геройство против ящеров. И крестами еще наградили. — Ох, — сказала Камея. — Жив, значит. — И даже не ранен. — Послушай, Инджи, а не потанцевать ли нам всем? Чудесный вечер! — Да, — сказала Инджин. — Последний… |