Онлайн книга «Самая длинная ночь»
|
После этого Арман переехал в гостиницу и за два дня выправил документы для Джессики, поменял билеты на самолет, закупил все необходимое для Элли и о чем-то долго разговаривал с Парижем, а потом с Бордо. Вечером у них состоялся тяжелейший разговор с Джессикой – Я не полечу! Как вообще можно предлагать лететь на самолете людям, которые только что потеряли в автокатастрофе самых близких! – К вашему сведению, я сам не переношу самолеты! – К ВАШЕМУ сведению, меня вообще не касается, чего именно вы не переносите. Я не лечу. – Вы мне надоели, мадемуазель. Не летите? Значит, мы с Элизой летим вдвоем. – Бесчувственный, жестокий человек! – А вы – капризная и вздорная! – Не орите, разбудите девочку. – Если она и проснется, то именно от вашего визга. Некоторое время на кухне царит тяжелое молчание. Примерно такое же молчание повисало, вероятно, над полями сражений, когда воюющие стороны перезаряжали пушки. Наконец выкидывается белый флаг. – Джессика, послушайте… Ну ведь мы же никак больше во Францию попасть не можем. Поезда туда из Чикаго не ходят. – Есть лайнеры. – В это время года Атлантику штормит. И во время катастроф на воде погибает гораздо больше людей, чем… Арман Рено прикусил язык, потому что рыжая кошка с отвратительным характером и прекрасной фигурой заплакала. Тоненько, по-девчоночьи, закрыв лицо ладонями. Он растерянно пробежался по кухне, потом налил ей вина в бокал, подошел, присел на корточки и тихонечко тронул ее за руку. – Не надо, пожалуйста. Давайте вообще не будем больше говорить об ужасах и катастрофах. Мы с вами напьемся успокоительного, погрузимся в самолет, хлопнем снотворного – проснемся уже в Париже. Молчание, но плач затихает. Потом из-под ладоней неожиданно доносится хихиканье, и заинтригованный Арман силой отводит ее руки от зареванного лица. Джессика шмыгает носом и улыбается. – Я представила, что подумают стюардессы. Элли вопит, как резаная, а мы с вами с просветленными улыбками шествуем на свое место, чокаемся рюмками с донормилом и мирно засыпаем. Элли разносит салон и изводит пассажиров, командир корабля запрашивает политического убежища в Африке, угоняет самолет – и мы просыпаемся не в Париже, а в Кейптауне. Он тоже улыбнулся. – Да, это я не подумал. Элль тоже придется налить рюмочку. – Арман, я… Я ужасно себя веду, простите меня. – Я тоже хорош, так что мы квиты. – Бож-же, какое благородство! – Бож-же, какой характер… Слово за слово, и вот через полчаса перед нами та же кухня. По ней мечется высокий, красивый светловолосый мужчина. Он вне себя, это видно невооруженным глазом. Пожалуй, от рычания и вырывания волос на голове его удерживают только поколения аристократических предков да рациональный ум, говорящий, что это все равно ни к чему не приведет. За окном темнеет. Проверив спящую ангельским – на удивление – сном Элисон, Джессика устало вернулась на поле боя и на мгновение застыла на пороге. Медная грива разметалась по плечам, под изумрудными глазами залегли ярко-синие тени, лицо бледное и какое-то прозрачное. И при этом она улыбалась. Арман подумал – и осторожно улыбнулся в ответ, хоть это и было нелегко. – Выпьешь вина? – С удовольствием. Поухаживаешь? – Естественно! Джессика устало присела возле стола, а Арман протянул ей бокал. Переход на «ты» совершился на удивление естественно и мирно. – На сегодня бои закончены, да? Элль спит? Она устало кивнула и посмотрела прямо на Армана. Он нервно вцепился в столешницу. Эти изумрудные глаза заставляли его… нет, даже не нервничать, а просто сгорать. Он мечтал о ней, хотел ее, жаждал, но боялся нарушить то хрупкое равновесие, которое только что установилось в их отношениях. Ее губы влажно блестели от вина. Кораллы и жемчуга… – Мне показалось, или она сегодня не сразу пряталась от меня? – О да! Целых пять минут. Впрочем, ты прав. В нашем случае это тоже победа. Изумруды, кораллы и жемчуга, натура античной героини – и она скоро начнет падать на ходу. Она истощена и замучена. Ничего, виноградники Руайя славятся лучшим в мире лекарством от малокровия… Потом Арман вспомнил Элисон – и нахмурился. Ничего не помогало, ни роскошные куклы, ни мороженое. Единственной реакцией были слезы. Слезы и страх. А если Джессика пыталась отойти – дикий истерический крик. Крик, от которого разрывалось сердце Армана Рено. – Я слабее, чем ты, Джессика. Я впадаю в отчаяние, а ты держишься. – Я люблю ее, Арман. Это все, что ей сейчас нужно. Любовь и терпение, терпение и любовь. – О да! Он не хотел, чтобы его голос звучал так сардонически, но выходило само собой. Дело было не только в малышке Элизе. Каждый взгляд на Джессику Лидделл раздирал душу и тело Армана на части, и сотни маленьких демонов терзали его и без того исстрадавшуюся душу. – Я говорила с доктором. Он велел показаться хорошему неврологу и детскому психологу через три месяца, если ничего не изменится, а пока ждать. И любить. Ты найдешь ей врачей? – Естественно, зачем ты спрашиваешь. У нее будет все самое лучшее. Мы потом поговорим об этом, ладно? Я принес китайскую еду, но только ты не засыпай, ладно? – Я пытаюсь. Аромат потрясающий. Спасибо тебе. Он едва не упустил бутылку, так дрожали руки. – Не за что. Всегда пожалуйста. Некоторое время стояла тишина, а потом Джессика простонала с полным ртом: – Это невозможно вкусно! Откуда ты узнал, что именно нужно брать? На мой взгляд, это всегда казалось набором подозрительных клочьев и малоаппетитных кусочков теста. А во Франции есть китайская еда? – Во Франции есть все. – Я всегда хотела там побывать – а вот теперь сопротивляюсь этому, как психопатка. Собственно, я и есть психопатка. – Ты просто маленькая, усталая и самоотверженная женщина. – Осторожнее! Когда ты перестаешь вести себя, как норманнский барон, я настораживаюсь. Сразу кажется, что у тебя коварные и тайные планы. Еще какие, возопил сластолюбивый внутренний голос. Перед мысленным взором Армана пронеслась картина: Джессика в его объятиях, ее пальцы скользят по его спине, губы приникают к груди… Джессика хихикнула. – Прикидываешь, в какую именно темницу меня заточить по приезде? Джессика улыбалась, ее глаза блестели, а на щеках играл нежный румянец. Арман хотел одного: прижать ее к себе, покрыть поцелуями, предложить ей весь мир! |