Онлайн книга «Имена мертвых»
|
Из тихого пространства, Из земли Поднимет меня, как из сна, Твой влюбленный рот. Когда кружатся поздние туманы, Я буду стоять у фонаря, Как когда-то, Лили Марлен. Кончатся снаряды, кончится война, Возле ограды, в сумерках, одна, Будешь ты стоять у этих стен. Во мгле стоять, Стоять и ждать, Моя Лили Марлен. «Вроде мелькнуло что-то?» «Собаки, — плюет бульдозерист, — вот ненасытные…» Он с оружием, но по распорядку не участвует в акции и, что ни говори, должен отчитываться за боеприпасы. «Как израсходованы?» — спросят его. И что отвечать: «По собакам стрелял?» Бульдозер, рыча, примеривается сгрести еще порцию, когда человека вдруг берут за ворот, рывком вынимают из кабины, бьют в лицо, швыряют на рыхлую кучу. В свете фар стоит кто-то — не человек, а громадина, черный силуэт — и с его МП-40 в руках. «Не стреляйте, — капая кровью из носа, бульдозерист ползет к ногам стоящего. — Я не виноват. Мне приказали!» «Дерьмо», — отвечает стоящий. Накрепко пришитый короткой очередью, бульдозерист лежит у могилы, которую он хотел скрыть от глаз людей. Заглушив мотор, гигант склоняется надо рвом. Он никого не может спасти. Двадцать семь человек! он — двадцать восьмой. Он уходит; горящий бульдозер освещает поляну и всех, кто там остался. * * * Спустя месяц, под вечер, после тщательной проверки, в прихожей одной из запасных конспиративных квартир в Гольцене. «Герц, ты?..» «Здравствуй, Стина». «Ты же…» «Мне так и стоять на пороге? или пустишь?» «Ты! ты!» Девушка в прямом смысле слова виснет на рослом парне, он подхватывает ее на руки и кружит по тесной комнате. «Мой, живой, милый». Она целует его, жмется мокрой щекой, зарывается лицом в знакомо пахнущие рыжие кудри; он тонет в вихре ее волос и смеется. Потом он рассказывает, как было дело, — счастливый случай, упал в ров раньше, чем поймал пулю; тела закрыли его, когда стали добивать. Выждал, выбрался, спрятался в лесу. И так далее. Она накладывает ему добавки: «Ешь, ешь. Ты у меня заново родился, Герц». «Меня теперь нет — расстрелян и зарыт. Дело мое в архиве, если не в мусорной корзине. С формальной точки зрения я покойник». «И куда теперь?» «В горы». «Нет, сегодня ты мой». Они много говорят в эту радостную ночь. Стина засыпает под утро; Герц, обняв ее одной рукой, ждет, пока согревающее грудь дыхание девушки станет ровным, затем осторожно вытаскивает из пачки сигарету и закуривает. В синеющем небе — молодая луна. Стина рассказала, между прочим, и о странном происшествии в Дьенне, в кабаке на Рестегаль. Один офицер СС среди веселья упал, из него хлынула кровь, как из резаной свиньи, и тут же на месте он стал гнить — молниеносная гангрена. Весь кабак потом залили лизолом для дезинфекции. Говорят, его угостили чем-то покрепче водки. «Такие яды бывают, — заявил Герц, как знаток, — у тропических змей…» Глядя на луну, Герц улыбается уголками рта — личный подарок гестапо от меня. Ну а если серьезно — пора кончать эти игры. Надо строить аппарат, хотя бы плохонький. Нужна опытная модель, действующий воплотитель непрямого типа. Или — как бы понаучней — инкарнатор. Стина беспокойно ворочается, вздыхает во сне, и Герц, затушив окурок, тоже засыпает. * * * Пока Клейн набирал шприц, Аник, поджав губы, оглядел свою руку с упругими голубыми валиками вен. — Тебе хорошо — ты не за рулем. А мне надо мозги прочистить. Давай-ка в вену. — О-ля-ля! — Ничего не «о-ля-ля». Потрясет немного, зато какой эффект. Ко времени, когда нарядно приодетая Марсель выпорхнула из особняка Вааля, лихорадка и холодный пот уже сошли с Аника, и друзья-приятели поджидали девушку за углом. Она не сразу узнала их в двух пижонистых субъектах — без шапок, в широких курточках, небрежно, но со вкусом наброшенных шарфах, щегольских брюках и модельных башмаках, — такие слоняются по делу и без дела в Старом Городе и по Кенн-страдэ. Но факт — один был симпатяга Клейн, копия Шварценеггера в масштабе 1:2, а другой — гибкий узколицый спец по свертыванию крови, с тонким красивым ртом и лучистым взглядом. Машина, на которую они опирались, тоже неплохо смотрелась — бордовый «лендокс-торнадо» с золотистыми тонированными стеклами, низкий и гладко-обтекаемый, как обмылок, на колесах вроде гоночных — спортивная модель! — и с наклейкой на борту черными готическими буквами: «КОНЬ ДЬЯВОЛА». А юный морозец пощипывал ноздри, солнце вспыхивало в прищуренных глазах радужными пучками, и озорная улыбка играла на губах; Марсель была так хороша в развевающемся розовом пальто и берете, так маняще покачивалась юбка и так задорно цокали ее каблучки, что Клейн вполголоса сдержанно одобрил и выбор Аника, и свои приобретения, а порывистый Аник, старый охотник по такой порхающей дичи, сделал стойку на Марсель и неотразимо улыбнулся ей глазами. — Вот и я! — подойдя, звонко пропела она и, чуть склонив голову набок, заценила Аника. — Мы, кажется, незнакомы? — Аник, — младший ассистент Герца грациозно протянул ей руку, которую прокурор вдохновенно именовал не иначе, как «обагренная невинной кровью». — Аник Дешан. К вашим услугам, мадемуазель. — Марсель Фальта. — Прошу, — Клейн, словно крышку чемодана, поднял вверх широкую дверцу «Коня». «Конь Дьявола» изнутри походил на пилотскую кабину аэробуса, где года два жила компания хиппи, — впереди тьма-тьмущая шкал, циферблатов, кнопок, тумблеров, цифровых табло, клавиатура и экранчик компьютера, радиостанция, и здесь же — медное распятие, образки святых, Богоматерь над скрещенными миртовыми веточками, отчаянные красавицы, морды чудовищ, эмблемы и надписи: «Я ГЕНЕРАЛ ПОЛИЦИИ», «ИИСУСА ХРИСТА — В ПРЕМЬЕР-МИНИСТРЫ», «ВЕСЕЛИСЬ, ПОКА НЕ ВЫРВЕТ»; над головой — выпуклый узор из сваренных в сложный каркас и покрытых красным лаком труб, кресла-ложементы, между креслами — контейнер с банками тоника. — Сильная у вас машина, — заметила Марсель, пристегиваясь рядом с Аником. — Трофейная, — гордо отозвался Аник; пульт под его пальцами загорелся россыпью разноцветных огней, будто рождественская елка; двери сами собой закрылись, на экране отпечаталось: ПРЕДСТАРТОВАЯ ГОТОВНОСТЬ. Не иначе как «Конь» сейчас втянет колеса, закупорится и взовьется в межзвездное пространство. — Я с прежним хозяином поспорил на машину — и выиграл. Все пристегнулись? |