Книга Пятый свидетель, страница 115 – Майкл Коннелли

— А есть ли у вас курьерская служба?

Свидетель помолчал, прежде чем ответить. Он пытался предугадать два следующих вопроса, но я не собирался сбавлять темп, чтобы дать ему возможность что-то придумать.

— Я лишь инвестор, я не являюсь ее единственным владельцем.

— Давайте поговорим о вашей курьерской службе. Во-первых, как она называется?

— Курьерская служба «Винг Натс».

— Эта компания базируется в Лос-Анджелесе?

— Основной офис здесь, но есть филиалы еще в семи городах. Фирма действует по всему этому штату и в Неваде.

— Какой точно процент акций «Винг Натс» принадлежит вам?

— Я лишь совладелец. Думаю, процентов сорок.

— А кто другие совладельцы?

— Ну, их несколько. Некоторые из них не частные лица, а другие компании.

— Как, например, «Эй-Эй-Бест консалтентс» из Бруклина, Нью-Йорк, которая в списке корпораций Сакраменто значится совладелицей «Винг»?

Оппарицио снова не спешил с ответом. На сей раз он, похоже, совсем растерялся, судье даже пришлось его поторопить.

— Да, кажется, эта компания — одна из совладельцев.

— Хорошо. Далее: в корпоративных документах, имеющихся в распоряжении администрации штата Нью-Йорк, сказано, что мажоритарный совладелец «Эй-Эй-Бест» — некто Доминик Капелли. Вы с ним знакомы?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что незнакомы с одним из своих партнеров по «Винг Натс», сэр?

— Я не знаю лично всех, кто инвестировал средства в «Эй-Эй-Бест».

Фриман поднялась с места. Давно пора. Я ждал, что она начнет протестовать, по крайней мере еще четыре вопроса назад.

— Ваша честь, будет ли конец всему этому?

— Я и сам начинаю задумываться над этим вопросом, — сказал Перри. — Не желаете ли просветить нас на этот счет, мистер Холлер?

— Еще три вопроса, ваша честь, и уверен, что всем станет абсолютно ясно, какое это имеет отношение к делу, — ответил я. — Прошу суд великодушно разрешить мне задать еще только три вопроса.

Пока говорил, я не сводил взгляда с Оппарицио, транслируя ему послание: дергай за рычаг сейчас, иначе все твои секреты станут известны всему миру. Узнает о них «Лемюр». Узнают акционеры. Все узнают.

— Хорошо, мистер Холлер.

— Спасибо, ваша честь.

Я посмотрел в свои записи. Время настало. Если я правильно оценил Оппарицио, то сейчас самый подходящий момент. Я снова посмотрел на него.

— Мистер Оппарицио, удивитесь ли вы, узнав, что Доминик Капелли, ваш партнер, с которым вы якобы незнакомы, числится в нью-йоркском досье как…

— Ваша честь?

Это был Оппарицио. Это он меня перебил.

— По совету своих адвокатов и в соответствии со своим правом и привилегией, гарантированными Пятой поправкой к Конституции Соединенных Штатов и Конституции штата Калифорния, я со всем уважением отказываюсь отвечать на этот и дальнейшие вопросы.

Свершилось.

Я стоял спокойно и неподвижно, но это была лишь видимость. Энергия клокотала во мне. Я почти не слышал гула голосов, пробежавшего по залу. Потом из-за моей спины раздался уверенный голос:

— Ваша честь, позвольте мне обратиться к суду.

Я повернулся и увидел, что это один из адвокатов Оппарицио, Мартин Циммер.

И сразу же послышался голос Фриман, высокий и натянутый, протестовавший и взывавший о новом совещании у судейской скамьи.

Но я знал, что на этот раз совещание не состоится. Знал это и Перри.

— Мистер Циммер, вы можете сесть. Я объявляю обеденный перерыв и надеюсь, что все участники процесса будут на своих местах к часу дня. Присяжным запрещается обсуждать дело друг с другом и делать какие бы то ни было выводы из показаний свидетеля и его обращения к суду.

После этого зал зашумел, журналисты громко заговорили друг с другом. Когда последний присяжный покинул помещение, я вышел из-за трибуны и, наклонившись над столом защиты, прошептал Аронсон:

— Думаю, на этот раз вам будет любопытно поприсутствовать в кабинете судьи.

Она собиралась уже было спросить, что я имею в виду, когда Перри произнес официальным голосом:

— Я хочу, чтобы советник прошел в мой кабинет. Немедленно. Мистер Оппарицио, прошу вас оставаться здесь. Вы можете проконсультироваться со своими адвокатами, но не покидайте зала суда.

С этими словами он встал и решительно направился к себе.

Я последовал за ним.

50

К тому времени я уже мог с закрытыми глазами сказать, как расставлена мебель в кабинете судьи и что где развешано у него по стенам. Но я надеялся, что это будет моим последним посещением этого кабинета, и догадывался, что нынешний визит будет самым трудным. Как только мы вошли, судья сорвал с себя мантию и не глядя швырнул ее на вешалку в углу вместо того, чтобы аккуратно повесить на плечики, как он делал во время прежних совещаний при закрытых дверях. После этого он плюхнулся в кресло, громко выдохнул и, откинувшись на спинку, уставился в потолок. У него был крайне раздраженный вид, наводивший на мысль, что решение, которое ему предстояло принять, куда больше заботило его с точки зрения собственной профессиональной репутации, нежели с точки зрения справедливости по отношению к жертве убийства.

— Мистер Холлер, — произнес он наконец так, будто сбрасывал с себя тяжкое бремя.

— Да, ваша честь?

Судья потер щеки.

— Пожалуйста, скажите мне, что это не было задумано вами с самого начала: заставить мистера Оппарицио перед лицом присяжных прибегнуть к Пятой поправке.

— Судья, — ответил я, — я понятия не имел, что он собирается взять Пятую. После отмены ходатайства о невызове его в суд я и представить себе не мог, что он это сделает. Да, я, безусловно, подталкивал его, но только к тому, чтобы он отвечал на мои вопросы.

Фриман иронически скривила губы и покачала головой.

— Вы хотите что-то добавить, мисс Фриман? — спросил судья.

— Ваша честь, я считаю, что на протяжении всего процесса советник демонстрировал не что иное, как презрение к суду и всей системе правосудия. Он даже сейчас не ответил на ваш вопрос. Не опроверг того, что задумал это наперед, а только сказал, что, видите ли, «понятия не имел». Это совершенно разные вещи. И это свидетельствует о трусости защиты и о том, что советник пытался мешать проведению процесса с самого его начала. Теперь он преуспел. Оппарицио все время был для него «кандидатом на Пятую» — соломенным чучелом, которое он специально посадил перед присяжными, чтобы послать в нокдаун, когда тот возьмет Пятую поправку. Таков был его план, и если это не подрыв состязательной системы правосудия, то я не знаю, как еще это можно назвать.