Онлайн книга «Осенний Лис»
|
— Вот и молчит он с тех пор, — вздохнул Габор. — Все понимает, а сказать ничего не может… А ты, говоришь, значит из темницы удрал? Расскажи. — Расскажу, как придем. — Промышляешь-то чем? — спросил Шандор. — Травник я. — Ишь ты! А не врешь? — Чего мне врать-то? — пожал плечами тот. — А вот, к примеру взять, у Дюлы вчера живот скрутило. Съел видать чего-то не того. Кишки расклеились. Смог бы помочь? — Попробую… Помянули брата Леонарда. — Как же, знаю, — кивнул Шандор. — Добрый человек, хоть малость и чудной. Шел летом куда-то по делам своим монашьим, да прихворнул. Все лето пролежал, а когда на поправку пошел, зима-то и нагрянула. Он и решил пока тут пожить. Благо, местные не забывают старика, помогают, чем могут… — А ты сам откуда будешь? — Я из Местякэна, а вон они, — он кивнул на братьев, — из Верешмарта. Остальные — кто откуда. Много нас тут таких, без дома, без земли… Многих этот Цепеш по миру пустил. — А чем живете? Грабите что ль кого? — Всякое бывает. За деревьями замерцал костерок, и вскоре все четверо вышли на поляну. На взгорке, у развесистой березы темнел провал землянки. Человек семь или восемь сидели вкруг костра, где жарился на вертеле, роняя капли жира, большой кабаний бок. Слышались голоса. — …Вот я и говорю, — продолжал кто-то свой рассказ. — Были мы с братом богатыри, каких поискать. Пошли мы как-то в лес. Глядь — а навстречу медведь. Бурый такой, с зубами. Как заревет! Ну, брат шапку наземь и — ну бороться. С медведем, значит. А во мне как будто два сердца. Одно говорит: «Силу покажи!», другое кричит: «Беги!». Ну, думаю, послушаю того, что «беги» кричит. А через день, значит, дай думаю, посмотрю, чем там дело кончилось, в лесу. — Ну и что? — От брата одни царвули остались. — А от медведя? — ахнул кто-то. — Ни волоска! Дружный хохот сотряс поляну и смолк при появлении Шандора и двоих близнецов. Половина сидевших вскочила, схватившись за оружие, но все тут же уселись обратно. Кто-то повернул жаркое над костром и ругнулся, обжегшись. — Эй, это кто там с тобой, Шандор? — окликнул кто-то. — Да так, один лис забежал, — усмехнулся тот. — А вы опять сторожей не выставили? — Да ладно тебе, — махнул рукою говоривший — высокий чернявый парнишка лет восемнадцати, который, похоже, и рассказывал потешную басню. — Садись вон лучше. Лайош с Иштваном сегодня, вишь, какого кабанчика на рогатину взяли. — Уж не у Дароша ли на дворе взяли-то? Все рассмеялись. Парнишка залился багрянцем: — Ну, что ты… Ты малость этого… того… Хватил! — Ладно, мы тоже не с пустыми руками вернулись, — сказал Габор, полез в мешок и вынул большой пузатый мех с вином, появление которого было встречено шумным одобрением. Травнику тоже освободили место у костра, он сел, глотнул терпкого кисловатого вина и передал мех дальше по кругу. — Ну, рассказывай, — потребовал Шандор. — Погоди, — тот поднял руку. — Где там этот ваш… Дюла? — Лежит, где ж ему еще быть! — развел руками паренек-насмешник. — Ежли не в кустах, то стало быть, в землянке… Все снова засмеялись, один лишь Шандор остался серьезен. — Помолчи, Тодораш, — сказал он и кивнул Габору. — Принеси воды. — Повернулся к страннику. — А ты не так-то прост, Лисенок… Ладно. Выкладывай, за что в темницу угодил. «Все повторяется…» — опять подумалось страннику. Он вздохнул и в который уже раз начал свой рассказ. * * * Прошло два дня. Жизнь в этом странном разбойничьем убежище тянулась размеренно и неторопливо. Кто-то охотился, кто-то промышлял в других местах, больше воровством, чем грабежом. В котелке бывало пусто, но бывало и густо. Странник как-то незаметно для себя расслабился, подрастеряв за эти дни свою всегдашнюю настороженность, и расплата не замедлила прийти. Они ехали молча — четырнадцать всадников, скользили в мягких сумерках между дерев, как будто тени. Не ржали лошади, не звякала сбруя. Здесь, в глухом лесу, никто их не ждал. Вдалеке послышались голоса, и предводитель поднял руку. Повинуясь молчаливому сигналу, все остановились. Всадник покосился на браслет у себя на запястье, где мерными красными сполохами вспыхивал и гас плоский камень, и удовлетворенно кивнул. — Так я и знал, — пробормотал он и показал браслет всаднику, что ехал рядом. — Взгляните, мой граф — я был прав. Этот пес где-то рядом. Эй, вы! — тихо окликнул он остальных. — Не отставать. Скоро позабавимся. Помнится, где-то тут водилась шайка Шандора-косого… Уж не с ними ли он снюхался? — Тем лучше, — отозвался граф. — Давно пора было ими заняться. Накроем всех разом. Они двинулись дальше, и вскоре впереди замаячил огонь. — Ну, так и есть, — кивнул Кришан. — За мной, ребята! Отточенная сталь зашелестела, покидая ножны. Всадники налетели внезапно, как вихрь, разметали костер. Небольшая поляна наполнилась свистом, гиканьем и разноголосыми криками. Мелькали тени в круге света от костра, блестели клинки. Кто-то яростно рубился посреди поляны. Другой — большой, высокий, схватил рогатину наперевес и с криком бросился вперед, выбив всадника из седла, но тут же сам упал с разбитой головой. Кто успел — скрылся в лесу. Через пять минут все было кончено. На истоптанной поляне осталось лежать семь неподвижных тел. Травника средь них не оказалось. — Черт! — выругался Кришан, перевернув кверху лицом последний труп. — Опять удрал… — Он покосился на браслет и покрутился вкруг себя. — Ну, ничего. Теперь он от нас не уйдет. Эй, вы! По коням! — Йожефа и Хубера убили, господин Кришан! — крикнул кто-то. — Черт с ними. — И Фалош ранен… Как бы кровью не истек… Кришан обернулся. Глаза его холодно блеснули в свете луны. — Добей, — коротко приказал он и двинулся вперед. * * * Два дня, два пеших перехода травник потратил на то, чтоб добраться до пещеры брата Леонарда — единственного места, где он мог бы получить совет и хоть какую-то помощь. Погоня шла по пятам, и не было никакого смысла идти в деревню к Збыху — он лишь навлек бы на кузнеца графский гнев. Веревка, посох — вот и все, что он успел спасти. Мешок остался в разбойничьем лагере. Он вышел к холмам и тут вдруг остановился, почуяв неладное. Здесь снова пахло дымом, но то был дым какой-то злобный — кислый и тревожный запах разоренного жилья. Травник поднялся вверх по крутой тропе и замер. Козья шкура была содрана и валялась на земле, засыпанная снегом. Очаг, стол, кровать — все было изрублено в щепки. В потухшем очаге чернели жженые страницы книг. Горшки, корчаги — все перебито. |