Онлайн книга «Драконовы сны»
— Я там много чего пел. Какую именно? — Ну эту… про химер, которые на башне. — А… Эту — нет. — А про змею? — И про змею — не я, — погрустнел тот. — А ты-то что сочиняешь? — Да я, вообще-то, песни не люблю. Только обрабатываю те, что услышал. А вообще я пьесы сочинять мечтаю. Сонеты… Это стихи такие, — пояснил он, видя недоумение своего собеседника. — Про любовь. — А, — кивнул Телли. — Понятно. Похабные стишки. — Ничего тебе не понятно! — рассердился тот, топорща свои узкие, подбритые по местной моде усики. — Это высокий штиль! Это настоящее искусство. Вот, послушай! Вилли огляделся и, увидев у стены полуразломанную бочку, проворно на неё вскарабкался, отбросил за спину край плаща и, воздев руку к небесам, завыл дурным голосом: Косматый Пирр, тот, чьё оружье чёрно, Как мысль его, и ночи той подобно, Когда в зловещем он лежал коне, — Свой мрачный облик ныне изукрасил Ещё страшней финифтью, ныне он — Сплошная червлень; весь расцвечен кровью Мужей и жён, сынов и дочерей, Запёкшейся от раскалённых улиц, Что льют… — Хватит, хватит! — закричал Телли, с испугом замечая, что редкие прохожие уже косятся на поэта и замедляют шаг. — Слазь оттуда, люди ж смотрят! — Я так и знал, что ты не поймёшь, — с горечью сказал тот. С бочки, однако, он слезать не спешил. — А люди… Что мне люди! Черни не дано понять искусство высшее такое! Им подавай чего-нибудь другое… Не договорив, он потянул из-за спины свою лютню, которую, после того, как Олле чуть её не разбил, решил пока повсюду носить с собой. Народ помаленьку начал собирался возле бочки. — Почтеннейшая публика! — провозгласил Вильям. — Послушайте балладу о приключеньях доблестного рыцаря сэра Джона де Борна, который был весёлый малый, но большой любитель выпить и подраться, не говоря уже о прочем, ездил в Палестину и вернулся невредимый… — Хорош трепаться! — донеслось из толпы. — Музыку давай! Вилли ударил по струнам: Сэр Джон де Борн был рыцарь славный, И в доблести немногим равный. Он резво лез в любой скандал, Как всякий честный феодал. Притом, он обожал скандалы, Как все честные феодалы. И при дворе он был в чести И даже не урод почти. Владел он замком величавым, Овеянным столетней славой, А та, что рухнула, стена, Была не очень и нужна. Соседних рыцарей встречая И аккуратно побеждая, Он шлем подолгу не снимал — Под ним он синяки скрывал. Вокруг красотки увивались И на турнирах умилялись, Как он, не покладая рук, Рубил в капусту всех вокруг! Однажды он и сам влюбился И в гости к даме заявился, И сдерживая страсти пыл, В себя немало пива влил. Игриво щёлкая зубами, Он песню пел прекрасной даме, Аккомпанируя себе На барабане и трубе, Но сей шедерв пропал напрасно. Сэр Джон расстроен был ужасно, А дама честь свою блюла И на ухо туга была. Когда же страсти отгорели (И, кстати, бочки опустели), Сэр Джон де Борн побрёл домой, Поникнув гордой головой. А раз, до чёртиков напившись, В кольчугу с лязгом облачившись, Сэр Джон, пыхтя, в седло полез — На подвиги попутал бес. Но зря в окрестностях знакомых Искал он львов или драконов Он географии не знал А стало быть, не там искал. — Вот в результате он и рванул в Палестину! — не переставая играть, объявил Вильям под хохот слушателей. — Тут должен быть ещё куплет, но я его пока не придумал. В общем, его там поймали. — Кто поймал? Драконы? — выкрикнул кто-то. — Да нет, сарацины! Он, правда, долго отбивался И матом яростно ругался, Но сарацинские ребята Не знали аглицкаго мата! В глуши, во мраке заточенья, Он ел вишнёвое варенье И косточками в тех плевал, Кто дверь темницы открывал! Лютня тренькнула в последний раз, Вилли с достоинством поклонился, забросил её за спину и, спрыгнув с бочки, деловито направился прочь. — Эй, рифмач! — окликнули его. — А дальше-то чего? Вилли обернулся на ходу и картинно развёл руками: — Не обессудьте, господа хорошие, а только больше нету. Как-нибудь в другой раз… Пошли, Тил, и так задержались. — А кто задержал-то! — проворчал тот. — Ишь, распелся… певчий дрозд. — Певчий дрозд? — задумался Вильям. — Зингдроссель… Гм. Не так уж плохо. — О чём это ты? — Поэту нужно звучное имя, чтобы помнили. Вальтер фон дер Фогельвейде, например, или… — Да ну, слюнтяйство какое-то, — скривился Телли. — Все эти пташки, лютики-цветочки. Прозвище должно быть острое и чтобы в точку, как стрела, как удар копья. — Удар копья… удар копья… — пробормотал Вильям и потёр подбородок. — А что, ничего. Пожалуй. я над этим подумаю. Они прошли ещё немного, повернули раз, другой, и перед ними в полный рост встала Толстая Берта — широченная груда замшелого камня, некогда — сердце старой крепости. Если верить Рудольфу. * * * — Эй, постойте! Телли вздрогнул от окрика и невольно втянул голову в плечи. Вильям недоуменно заоглядывался. — Тил, погоди… — кричавший поравнялся с ними и Телли с облегчением признал в нем Румпеля. — А, Ру… э-э… здорово, Макс. — Здорово, Тил, — Щербатый перешел на шаг. — А я смотрю — ты или не ты, а потом смотрю — вроде, ты, только волосы покрасил… Ты что тут делаешь? Телли мысленно выругался. Если Румпель увяжется за ними, оделаться от него будет почти невозможно. Врать, однако, не хотелось, оставалось только надеяться, что слухи о его похождениях до Макса еще не дошли. — Башню посмотреть хотели, — буркнул он. — Берту? — Макс посмотрел на возвышавшуюся перед ним громадину и почесал нос. — На хрена? — Ну… — Тил замялся. — Просто посмотреть. — А чё там смотреть-то? |