Книга Руны судьбы, страница 67 – Дмитрий Скирюк

Это вообще не было опьянением.

Смитте был безумен.

— Так значит, это он...

Травник вернулся к столу. Сложил руки пред собою, повернул их ладонями вверх и долго так на них смотрел. Вздохнул.

— Золтан, — сказал он, не поднимая глаз, — поверь, мне очень жаль.

— Что ты... Что с ним?

— Я не знаю. Если бы мог, я бы помог, но я правда не знаю.

Смитте опустил свою кружку со стуком, от которого вздрогнули оба, посмотрел направо, налево, свесил свою маленькую голову на грудь и снова задремал. Часы на башне пробили одиннадцать. Трактирщик выглянул на шум из кухни, вышел, подобрал пустую кружку и, с неодобрением качая головой, унёс её за стойку.

— Что он говорил? — спросил Золтан.

— Ничего.

— Но — монастырь... Какой монастырь? Какая горящая вода?

— Понятия не имею, — признался травник.

— Напоминает бредни Олле. Ты не находишь?

— Олле? — пробормотал Жуга, глядя в никуда перед собой. — Олле... — Он вздохнул и потряс головой.

— Как же давно всё это было. Нора, Тил... Рик... Странно, что ты ещё это помнишь.

— Такое забудешь, как же! — Золтан с видимым усилием взял себя в руки и вернулся к прежней теме.

— Однако ладно. Так что там с рунами? Что они тебе предсказали?

Травник поднял взгляд.

— Ученика.

* * *

От обычных вечерних размышлений брата Себастьяна отвлёк стук в дверь. Стук был тихий, вежливый и вместе с тем весьма настойчивый. Священник встал, шагнул было к двери, но уже на втором шаге вспомнил, что не задвинул засов, и остановился посредине комнаты.

— Кто там? — спросил он, и добавил: — Входите: не заперто.

Дверь скрипнула и на пороге нарисовался кабатчик — полноватый лысоватый тип лет сорока с перевязанной щекой. Глазки его беспокойно бегали.

Пламя свечи, стоявшей на столе, заколыхалось.

— А, это вы, сын мой, — кивнул монах. — Вы что-то хотели?

— Это... Покорнейше прошу меня простить, святой отец, — ответил тот и выгнулся в поклоне, — а только вы мне сами велели зайти...

— Я? — брат Себастьян приподнял бровь. — Признаться, не припомню. А в чём дело?

— Это... Там человек сидит внизу.

— Человек?

— Ага, — кабатчик закивал. — Тот, о котором вы просили сообщить, ежели он объявится. Так вот он, стало быть, объявился... Объявился, стало быть. Ага.

И он умолк.

Монах перевёл свой взгляд на дверь. Скулы его напряглись.

— Мальчишка? — спросил он, не поворачивая головы.

— Что? — вскинулся хозяин «Синей Сойки». — А, нет. Тот, другой. Который рыжий.

— Вы уверены?

— Он, точно говорю вам: он. Лис, стало быть. Кабы просто так, а то ведь вы его портрет же мне показывали. Да и я вроде как видал его раньше — где-то с год тому назад. Я же сразу же сказал вам давеча, что вроде как его припоминаю...

Брат Себастьян уже не слушал, поглощённый какими-то своими мыслями. Бросил взгляд на кровать: время было позднее, Томас уже успел заснуть, но теперь он пробудился, приподнялся на локте и вслушивался в их разговор.

Кабатчик облизал сухие губы.

— Так что прикажете делать-то, а, ваше преподобие?

Брат Себастьян помедлил.

— Ничего, — сказал он наконец. — Ничего не надо делать, любезнейший. Ступайте вниз, к себе за стойку. И не подавайте вида, будто что-то произошло. Да, и ещё... — он вынул из кошелька на поясе испанский дукат, помедлил, сунул его обратно, достал заместо этого полновесный флорин и протянул его трактирщику:

— Вот, примите это в знак благодарности, а также — как плату за жильё. Святая Церковь не забудет помощь, которую вы ей оказали.

— Э-ээ... плату за жильё? — насторожился тот. — Вы собираетесь съехать, святой отец?

— Да, — кивнул священник, — мы съезжаем. Только попрошу вас никому о том не говорить.

Глаза кабатчика блеснули. Он с коротким поклоном «принял» монету, поднёс её к глазам, но куснуть постеснялся, бросил на монаха испуганный взгляд, зажал плату в кулаке и попятился к выходу.

— Благодарим покорно... Покорно благодарим... Если потребуется... Это... Завсегда, значит...

— Ступайте, сын мой.

В голосе священника мягко спружинил металл, и дверь за корчмарём торопливо закрылась. В наступившей тишине можно было расслышать, как в коридоре клацнула на зубах несчастная монета.

— Вы думаете, это п-п... правда он? — нарушил молчание Томас.

— Всё может быть, сын мой, всё может быть, — рассеянно отозвался священник. Несмотря на явное возбуждение, он выглядел спокойным и сосредоточенным. — Всё может быть.

Томас сел и свесил ноги на пол. Наклонился и нашарил под кроватью свои башмаки.

— Что мы будем делать?

— Мы? — обернулся на вопрос священник. — Думаю, что ничего.

— Н-ничего? — опешил парнишка и замер с башмаком в руке. — Но как же так...

— Именно так. увы, сын мой, нам положительно сегодня не везёт. Теперь я вижу, что с моей стороны было несколько опрометчиво отпустить сегодня всех стражников в поход по кабакам. Но с другой стороны наш путь был долог, а грешная натура требует простых утех... Но не надо падать духом. Для начала попробуем узнать, действительно ли этот человек тот, кого мы ищем. Надевай свой башмак, и давай попробуем незаметно выбраться на лестницу. Как ты полагаешь, Томас, оттуда можно разглядеть посетителей?

* * *

Молчание длилось так долго, что огонь в камине успел прогореть. Вернувшийся трактирщик подбросил угля, поворошил в огне каминными щипцами, дождался, пока возрождённое пламя с гудением не устремилось вверх по узкой глотке дымохода, и направился к столу, за которым сидели Золтан и Жуга.

— Не желают ли почтенные господа заказать чего-нибудь? Вина? Закуски?

К щеке его полоской грязноватой тряпки была привязана половинка печёной луковицы: трактирщик самопальным методом тянул фурункул.

— Нет, спасибо, — машинально отозвался Золтан, погружённый в свои мысли.

— А я бы съел чего-нибудь, — вскользь обронил Жуга. — Веришь ли, весь день жру всухомятку — колбаса, да колбаса... Да и замёрз я что-то. Есть у тебя чего-нибудь горячее?

— Прощенья просим, но горячего не осталось. Если только подождёте...

— Подождём.

Без лишних слов трактирщик удалился.

— Плохо, — заявил вдруг Золтан. — Ученик нам сейчас совсем ни к чему.

— Нам? — переспросил Жуга. — Кому это «нам»?