Книга Парк Пермского периода, страница 44 – Дмитрий Скирюк

— Мужик! Эй, мужик, ты че, малость того, а? — Левая голова хотела покрутить пальцем у виска, но в суматохе попала себе в глаз и охнула от боли.

— Че надо-то? — визгливо крикнула Правая. В минуты волнения она обычно непроизвольно переходила на фальцет.

Человек остановился, осторожно высунул из-за щита бородатую физиономию и, выставив вперед для верности копье, спросил:

— Змей?

— Ну, Змей, — согласилась Средняя голова. — А что?

— А где бабуля?

— Я за нее.

— Слышь, мужик, — подытожила Левая, — тебе чего? Вояка некоторое время лихорадочно соображал, что сказать дальше.

— Ты эта, как его… — сдвинув на лоб шишак, он почесал в затылке и наконец нашелся. — Это ты, стало быть, за Марью-царевну выкуп требоваешь?

— Чего-о?! — Глаза у Правой головы, потеснив глазные щитки, от удивления полезли на лоб. — Вы… выкуп?

Головы переглянулись.

— Да я третий месяц дома сижу! — взорвалась Средняя, и Змей, тяжело переваливаясь, затопал вперед. — Какая Марья? Какая царевна? Охренел, мужик, да?

— Не подходи! — взвизгнул тот, прикрываясь щитом. — Изувечу! Не трожь! А-а-а!

Он швырнул копье, промазал и лихорадочно потянул из ножен у седла меч. Конь, испуганно заржав, взвился на дыбы, с силой ударил в землю копытами и, взбрыкивая, понесся к лесу.

— Стой! — всполошился мужик. — Тпру, кому говорю! Отдай меч, волчья сыть! Травяной мешок!

Прихрамывая и потрясая кулаками, он некоторое время носился за конем, оглашая поляну всяческими обидными прозвищами, пока наконец не выдохся и не остановился посреди лужайки, тяжело дыша. Вытер пот.

Средняя голова деликатно кашлянула, напоминая о своем присутствии. Мужик вздрогнул и оглянулся.

— Пуганем? — тихо шепнула ей на ухо Правая.

— На што? — отозвалась та.

— Чтоб неповадно было… Давай, ляпни че-нь'ть, ты же умеешь.

— Кха-ха-ха! — прочистила горло Средняя и взревела на весь лес первое, что пришло на ум: — Конь на обед, молодец на ужин!!!

Левая голова, прыснув, залезла под мышку и затряслась там от беззвучного смеха. Мужик побледнел и выхватил нож.

— А-а, ножичек! — ехидно протянула Правая, и обе головы облизнулись с показной жадностью.

— Ну, ну… Ножичком…

— …ножичком, значит…

— …меня бить собрался?

— Отлезь! — рявкнул «молодец», сорвал голос и сипло добавил: — Убью!

Из леса послышалось дикое ржание коня — видимо, плутая в потемках, он наткнулся на логово бабкиной избы. Та спросонья напинала бедной кляче и сама в жуткой панике удрала поглубже в чащобу.

— Ой, не могу! — донеслось из-под мышки, и утирающая слезы Левая голова вынырнула наружу. — Ох, потешил… Ты кто хоть будещь-то, а?

Мужик отступил на шаг и взмахнул ножом.

— Ну, хватит, хватит, — примирительно сказала Средняя голова. — Ты это брось. Пошутили и будет. Я ведь, по правде сказать, и не крал никого. И чего ты сюда приперся, никак в толк не возьму… Э-э-э… как там тебя?

— Иван, — хмуро сказал тот. — Можно — Ваня.

— И чего ж ты, Ваня, по лесам шляешься? Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?

— От дела лытаю… — грустно вздохнул тот, почесал в затылке и, сорвав с головы шишак, в сердцах так шваркнул им оземь, что тот погнулся. — А, пропадай моя телега, все четыре колеса! Понимаешь, э-э-э… Змей… Ты ведь Змей?

— Ну, да. Это я.

— Понимаешь, Змей, все ходят по свету, хотят чего-то, славы себе ищут. Войн уж почитай лет пять никаких нет, а мне прославиться — во, как надо! Мечта у меня, понимаешь, на княжеской дочке жениться… Ну, вот, понимаешь… и решил, понимаешь… это… А, да и так все ясно… Отпустил бы ты меня, а?

— Да я вроде тебя не держу… Вот только не суйся сюда больше, лады? Заповедное место. Ищи себе славы в других краях. Конь твой, кстати, где-то рядом бегает. Волков бабка поизвела, к утру покличешь — прискачет. Лошади нашего духу боятся.

— Эт' точно… — угрюмо закивал Иван, замялся, смущенно огляделся по сторонам и, понизив голос, заговорщически зашептал: — Слышь, друг! А может, ты мне кого присоветуешь? Я б его ухлопал — глядишь, и мне слава, и тебе польза. Бабу-Ягу, там, или Кощея Бессмертного. А?

— Ягу не трожь, — сердито сказала Средняя голова. — Да и если Змеев где увидишь — тоже не лезь. А не то — под землей найду, да там и оставлю. А Кощей помер намедни.

— Ишь ты! — поразился тот. — Как это? Как это помер? Не могет такого быть! Он же бессмертный!

— Ни лешего ты не смыслишь в наших колдовских делах. Кощей — он и есть Кощей. Сволота одна. Из вас он вышел, из людей. Ал… хи… Тьфу! Ал-хи-мией да магией всякого колдовства поднабрался. Вреднючий был — страсть! Сущий бес. Его окрестная нежить так и прозвала — «Кощей — Бес Смертный». Помер он. Над златом зачах. Опыты какие-то с ним делал, ну и траванулся. А жаль — ты б мог его уложить… ежели, конечно, сам бы жив остался.

— А вот Соловей-разбойник… Его как? Можно?

— А! Вот его можно, можно! — оживилась Левая голова, вспомнив, что оный вражина хозяйничает в местах отдыха Скарапеи Аспидовны, и две другие головы согласно закивали. — Ентот гад, Соловей-хан со своими головорезами третий год в Муромских лесах никому проходу не дает. Режет всех. Ты его излови, коли не добрались еще до душегуба, — и дело с концом!

— Ага… Ну, ты извиняй. А то я ведь что? Я ведь, когда слух пошел, что ты Марью увел, я и решил ее того… спасти. — Мужик вздохнул. — А вишь, как вышло. Оговор, видать. Так что, извиняй, Змей Тугарин, ежели что не так…

— Тугарин? — хором переспросили головы и переглянулись.

— Ты че, мужик, совсем с ума сошел? — осведомилась Правая. — Ты посмотри на меня: какой же я тебе Тугарин?

Богатырь совсем опешил и теперь стоял и переводил взгляд с одной головы на другую.

— А… разве… нет?

— Конечно, нет! Тугарин, он только по названию Змей. А я — Горыныч! Горыныч я! Ты, когда через реку проезжал, указатель видел или не видел? Ясно же написано — «р. Горынь». Какой я после этого Тугарин?

— Да не умею я читать… — машинально выдавил Иван и озадаченно поскреб в затылке. — Бли-ин! — протянул он, и в глазах его как будто проступило понимание. — Так что же, получается, я обознался? Так, что ли?!

— Что ли, так, — подтвердил Змей Горыныч. Детина вдруг схватился за голову и забегал по поляне, потрясая кулаками и время от времени пиная несчастный шишак.

— Дык что же это я! Как же это я! Ой, беда, беда, огорченье! Надыть, свернул не там… Ай-яй-яй… — Он остановился и топнул ногой. — Ведь уйдет, уйдет поганый!

Три головы с неподдельным интересом наблюдали за этой беготней.