Книга Адский дом, страница 33 – Ричард Матесон

Не стоит этого делать? «Нет, — подумала она, — я же должна перед ним извиниться и поблагодарить его».

Постучав в дверь, Эдит подождала. Изнутри не донеслось ни звука. Она постучала вновь, но ответа не последовало. Эдит повернула ручку и, толкнув дверь, подумала: «Что я делаю?» — но не могла остановиться. Дверь открылась, и она заглянула внутрь.

Комната была значительно меньше, чем у них с Лайонелом, здесь стояла лишь одна массивная кровать с высоким прямоугольным балдахином. Справа находился столик с телефоном и пепельницей. Эдит увидела, что пепельница полна смятых окурков. «Он слишком много курит», — подумалось ей.

Она осторожно подошла к креслу у столика. Там стояла большая сумка Фишера с расстегнутой молнией. Эдит заглянула внутрь и увидела несколько футболок и начатый блок сигарет. Сглотнув, она протянула руку к сумке.

И вдруг, вскрикнув, обернулась.

В дверях стоял Фишер и смотрел на нее.

Бесконечно, ужасно долго, как ей показалось, они смотрели друг на друга. Сердце Эдит неистово колотилось, лицо горело.

— В чем дело, миссис Барретт?

Она попыталась взять себя в руки. Что он должен подумать, обнаружив ее таким образом?

— Я пришла поблагодарить вас, — выдавила она.

— Поблагодарить меня?

— За то, что спасли мне жизнь вчера ночью.

Когда Фишер сделал шаг к ней, Эдит машинально попятилась.

— Вам не следует отходить от вашего мужа.

Она не знала, что сказать.

— С вами все в порядке?

— Конечно.

Фишер присмотрелся к ней.

— Думаю, вам лучше пойти к себе. — Он отодвинулся, когда она направилась по ковру к двери. — Попытайтесь привязать себя за руку к кровати.

Эдит кивнула, а он проводил ее в коридор и довел до комнаты. Она обернулась.

— Спасибо вам.

— Больше не отходите от своего мужа, — сказал Фишер. — Никогда не... — Он прервался и вдруг наклонился к ней, словно собираясь поцеловать, и Эдит отшатнулась. — Вы выпили? — спросил Фишер.

Она напряглась.

— А что?

— А то, что пить здесь небезопасно. Небезопасно терять контроль над собой.

— Я не теряю контроль,— холодно ответила Эдит, повернулась и зашла в комнату.

* * *

11 ч. 16 мин.

Флоренс вздрогнула от стука в дверь.

— Войдите.

Вошел Фишер.

— Бен! — Она попыталась встать.

— Не вставайте, не вставайте. — Он двинулся к постели. — Я хотел поговорить с вами.

— Конечно. — Она подвинулась. — Садитесь рядом.

Фишер примостился на краю постели.

— Мне очень жаль, что с вами такое случилось.

— Это пройдет.

Он кивнул, не уверенный в этом, и молча смотрел на нее, пока Флоренс не улыбнулась.

— Что? — спросила она.

Фишер набрался духу, предчувствуя ее реакцию, и проговорил:

— Я согласен с доктором Барреттом. Думаю, вам лучше уехать.

— Бен!

— Вас разорвет на куски, Флоренс.

— Уж не думаете ли вы, что я делаю все это сама?

— Нет, не думаю. Но и не знаю, кто это делает. Вы говорите, это Дэниэл Беласко. А что, если вы ошибаетесь? Что, если вас дурачат?

— Дурачат?

— В сороковом году здесь тоже была женщина-медиум, Грейс Лотер. Она была убеждена, что в дом вселились две сестры. И построила весьма убедительную теорию. Беда лишь в том, что она заблуждалась. На третий день пребывания здесь она перерезала себе горло.

— Но Дэниэл Беласко существует. Мы нашли его тело и кольцо с инициалами.

— Мы также упокоили его душу. Тогда почему же она не упокоилась?

Флоренс пожала плечами.

— Не знаю, — в нерешительности проговорила она. — Просто не знаю.

— Извините. — Он похлопал ее по руке. — Я не пытаюсь придираться к вам. Просто беспокоюсь, вот и все.

— Спасибо, Бен. — Чуть погодя, она улыбнулась ему и проговорила: — Бенджамин Франклин Фишер — кто дал вам такое имя?

— Мой отец. Он был без ума от Бенджамина Франклина.

— Расскажите мне о нем.

— Тут нечего рассказывать. Он бросил мою мать, когда мне было два года. И я не упрекаю его. Она, наверное, просто его довела.

Улыбка Флоренс погасла.

— Она была фанатичка, — сказал Фишер. — Когда в девять лет я стал проявлять способности медиума, она посвятила этому все свое существование. — Он грустно улыбнулся. — И мое тоже.

— Вы жалеете об этом?

— Жалею.

— Правда, Бен?

Флоренс озабоченно посмотрела на него, и Фишер внезапно улыбнулся.

— Вы говорили, что, когда все это уляжется, расскажете мне про Голливуд. — Улыбка у него вышла кривой. — Не то чтобы все уже улеглось...

— Это долгая история, Бен.

— У нас есть время.

Она молча посмотрела на него и в конце концов сказала:

— Хорошо. Я вкратце расскажу.

Фишер ждал, глядя на нее.

— Вы могли читать об этом, — начала Флоренс. — Колонки со сплетнями в то время много места посвящали этому. «Конфиденшл» даже напечатала статью о собрании спиритов, устроенном у меня дома. Конечно, они это назвали по-другому.

Но это было не что-то иное, Бен, а именно так, как я сказала. Что касается историй о том, что я никогда не выйду замуж, так как хочу оставаться «полевым игроком», как они это называли, — это тоже неправда Я не вышла замуж потому, что не встретила человека, за которого хотела бы выйти.

— А как вы стали актрисой?

— Я любила играть. В детстве я устраивала маленькие спектакли для родителей и родственников. Позже ходила в школьный драмкружок, в местную театральную труппу, специализировалась на драматическом искусстве в колледже. И делала заметные успехи — иногда это бывает. Бог дал мне внешность, к тому же везло. — Она с некоторой грустью улыбнулась. — Но я не многого добилась на этом поприще. Недостаточно отдавалась этому. Но в моей жизни не было и ничего сомнительного. Ни темного прошлого, ни зарубцевавшихся ран детства. У меня было чудесное детство. Родители меня любили, а я любила их. Они были спиритами, и я стала спиритом.

— Вы были единственным ребенком?

— У меня был брат, Дэвид. Он умер в семнадцать лет — от спинномозгового менингита. — Она задумалась, вспоминая. — Это было единственное настоящее горе в моей жизни.