Книга Царь горы, страница 24 – Вадим Панов

— Мне показалось или ты действительно перестал доверять старику? — поинтересовался Александр, поудобнее устраиваясь в кресле.

В мрачной тишине подземного зала его голос особенно походил на шелест сухих листьев.

— Все так изменилось, — с откровенным притворством вздохнул Густав. — Кругом обман, предательство, я даже не был уверен, что приглашение пришло от вас, дядюшка.

Они были немного похожи, барон Бруджа и кардинал Луминар. Оба невысокие, кряжистые, плечистые, у обоих тяжелый взгляд, грубоватые черты лица, но, несмотря на это, у Густава не было никаких оснований обращаться к Александру «дядюшка» — родственные узы собеседников не связывали.

— Подозрительность никогда не была залогом крепкой дружбы.

— Зато она помогает выжить.

— Ты настолько мне не доверяешь?

— Чему вы удивляетесь?

— Дело, о котором я хотел говорить, требует взаимного доверия, — объяснил барон. — Если его не будет, у нас ничего не получится.

Бруджа неспроста завел разговор об излишней подозрительности молодого собеседника. Место, которое Густав выбрал для встречи — Кельнский зал, отчетливо показывало, что кардинал Луминар… не то чтобы ожидает подвоха, но готов к любой неожиданности. Помещение располагалось глубоко под знаменитым собором и издавна использовалось вампирами для особо опасных встреч. Дверей у подземной комнаты не было, только два защищенных маяка для порталов, секретный пароль которых знали исключительно кардиналы. Построив аркан перехода, один из собеседников оказывался на Каменном Троне, другой — на Деревянном, а находящаяся между креслами прозрачная желтоватая стена — Пелена Дружбы — не позволяла применить ни магию, ни обычное оружие. До тех пор пока собеседники оставались на тронах, порталы блокировались и помешать разговору не мог никто. Со времен становления семья Масан была разбита на семь не очень доверяющих друг другу кланов, и предки позаботились о том, чтобы вожди имели безопасное место для переговоров.

— Дядюшка, — нахмурился Густав. — Мы не виделись очень давно, а говорим не о том. Моя подозрительность — это моя подозрительность, ничего дурного в ней нет. Вы ведь, решив встретиться, не отправились в Лондон. — Луминар усмехнулся. — Без охраны и без Алого Безумия.

— В том-то и дело, что мы, когда-то бросившие вызов Тайному Городу, перестали доверять друг другу, — вздохнул Бруджа.

— Начался серьезный разговор?

— Да.

— В таком случае я внимательно слушаю.

Густав демонстративно посмотрел на часы: пребывание в Кельнском зале требовало массы сил, и даже истинные кардиналы не могли затягивать встречу дольше чем на час-полтора.

— Ни для кого не секрет, какие мысли занимали меня последние века.

— Вы мечтаете объединить семью.

— Я хочу объединить семью, — поправил собеседника Бруджа.

— Из-за этого, дядюшка, многие считают вас безумцем.

— Ты тоже?

— Я истинный кардинал, — с законной гордостью напомнил Густав. — И я знаю, что Амулет Крови не станет служить сумасшедшему. Точнее, сумасшедший не сможет владеть Амулетом Крови.

— Ты прав.

— У каждого есть какая-то мечта, — продолжил Луминар. — Иногда реальная, иногда несбыточная. Жить легче, если есть цель, и я научился с уважением относиться к вашим… идеям.

— Но не воспринимаешь мой замысел всерьез.

— Я в него не верю.

— Хорошо. — Александр улыбнулся. — Я рад, что между нами появляются первые признаки взаимного доверия: раньше ты не позволял себе так отзываться о моей цели.

— Какое-то время назад я был очарован вашим замыслом, — признался Густав. — Но время идет, становится только хуже, и я понял, что планы несбыточны. Масаны обречены выживать поодиночке.

— А если я скажу, что появился шанс?

— Еще один?

— Настоящий шанс.

Александр колебался: говорить или не говорить? Новость о том, что он вернул себе могущественный артефакт, могла вызвать у Луминара дополнительные подозрения, но как еще заставить проклятого лондонца поверить в реальность перспектив? Как заставить сделать то, что требовалось барону? Сейчас Александру было необходимо доверие молодого собеседника, и он рискнул:

— Я снова владею Колодой Судьбы.

Листья прошуршали, и на некоторое время в зале повисла тишина.

— Разве это не сказка? — выдавил наконец Густав.

— Ты знаешь, что нет.

— И вы откроете «Королевский Крест»?

— Мы еще вернемся к этому вопросу, — пообещал Бруджа. — А пока я бы хотел поговорить о твоей мечте.

— У меня ее нет, — просто ответил пришедший в себя Луминар. — Я имею все, о чем только может мечтать масан: власть, силу, авторитет, много пищи и возможность исполнить любую прихоть.

— Но ты пользуешься своим положением достаточно осторожно.

— Не заметил.

— Во всяком случае, твои прихоти не идут ни в какое сравнение с фантазиями Бориса.

При упоминании двоюродного брата Густав скривился.

— Борис всегда отличался некоторой несдержанностью.

— Ты слышал о его последней выходке?

— О Корабле Уродов?

— Нет, о Стеклянном Доме. Он приобрел у контрабандистов несколько «протуберанцев» и теперь развлекает подданных изысканной казнью: медленным поджариванием. Говорят, шоу пользуется большим успехом.

— У участников?

— У зрителей.

— Власть без злоупотребления теряет свою прелесть, — усмехнулся Густав. — Братишка всегда отличался экстравагантностью. Не скажу, что мне нравится его поведение, но мало кого из нас можно назвать праведником. Борис сажает своих врагов в Стеклянный Дом, а вы истребляете под корень.

Все кардиналы Саббат старались следить за конкурентами, и Александр не удивился тому, что Луминару известно об участи греческих сепаратистов.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, Густав. Но мы вожди и вольны поступать с вассалами так, как нам угодно.

— Саббат распадается, — протянул лондонец. — Тебе не удержать клан силой.

— Об этом я и говорю. — Бруджа помолчал. — Но вернемся к твоей мечте.

— У меня ее нет, — жестко повторил Густав.

— А Борис?

— Меня вполне удовлетворяют женщины.

— Я имею в виду кинжал Бориса.

Теперь замолчал Луминар.

— Вторую Драконью Иглу, — уточнил барон.

— Я и без нее являюсь истинным кардиналом, — медленно и очень тяжело произнес Густав.