Книга Куколка последней надежды, страница 57 – Вадим Панов

* * *

— Я ничего не пропустил? — шепотом спросил Кабаридзе, осторожно прикрывая за собой дверь.

Реваз Ираклиевич появился последним, уже после того, как хозяин кабинета, вальяжный, пахнущий дорогим парфюмом профессор Исаченко, приступил к своей речи.

— Наконец-то собрались все, кого мы ожидали, — кисло прокомментировал Исаченко появление Кабаридзе.

— Рома, извини, — развел руками Реваз Ираклиевич и опустился на стул рядом с Володей Куриловым, педиатром из Морозовской больницы.

— Ты ничего не пропустил, старик, — пробормотал тот. — Рома едва начал: только пару слов и сказал.

— По какому поводу собрались?

В зале Кабаридзе произнес короткую речь, посвященную научным достижениям Екатерины Федоровны, вручил ей огромный букет от Центра Бакулева и еще один, не менее огромный, лично от себя, пообщался со старыми знакомыми и уже собрался покинуть академию, когда ему сообщили, что Роман Исаченко собирает Целителей в своем кабинете. Для чего — осталось тайной.

— А тебе не говорили? — удивился Володя.

— Друзья! — нахмурился Исаченко.

Курилов тут же замолчал.

— Теперь я могу продолжить?

— Теперь — да, — подала голос Екатерина Федоровна. — Мы слушаем.

Исаченко откашлялся.

— Друзья, я не хочу и не буду перечислять законы братства Целителей. Я скажу больше — это не законы. Это наши принципы. Не устав и не кодекс — суть нашей жизни. Именно они делают нас Целителями, они, а не наше мастерство, как может кто-нибудь подумать. Мы знаем, что среди челов… Извините. Мы знаем, что среди людей были и есть хорошие врачи, великолепные врачи, чей талант не уступает нашему. Мы относимся к ним с уважением, мы всегда подадим им руку и поможем советом. Мы не откажем, но мы — другие. Мы — Целители. И мы должны об этом помнить. То, что происходит сейчас, подрывает принципы. Разрушает важнейшие этические нормы, являющиеся сутью нашего общества, и в конечном счете приведет к упадку братства.

— Не слишком ли далеко ты смотришь? — В задавшем вопрос враче Реваз узнал Георгия Качинского, Целителя из Санкт-Петербурга. — В конце концов, ничего страшного не произошло. Пока.

— Я смотрю на происходящее так, как привык смотреть, — жестко ответил Исаченко. — Так, как требуют мои принципы. И я абсолютно уверен в том, что говорю: мы не можем равнодушно взирать на то, как рушатся устои братства!

— А они рушатся?

Роман осекся и несколько мгновений недоуменно смотрел на Екатерину Федоровну, он явно не ожидал от старухи такой реплики.

— Что вы имеете в виду?

— Устои рушатся?

— Да.

— Тогда какие же это устои? — Екатерина Федоровна пожевала губами, но никто не смел перебить самого старого участника собрания. — Что это за принципы, которые так легко разрушить?

— Любые принципы очень легко разрушить, — усмехнулся Исаченко. — Они ценны именно до тех пор, пока соблюдаются. Только тогда в них есть смысл.

— Любые принципы ценны тогда, когда в них есть смысл! — громко произнесла старуха. — В наших принципах есть смысл?

Среди Целителей пробежал тихий ропот.

— Я не ожидал услышать от вас такое, Екатерина Федоровна, — пробормотал Исаченко. — Ваши слова только подтверждают…

— Они ничего не подтверждают, — отрезала старуха. — Ты сказал много хороших и правильных слов о нас, о братстве и о принципах. Но прежде чем мы приступим к дальнейшему обсуждению, я хочу услышать ответ на свой вопрос.

— На какой? — сдался Исаченко.

— В чем смысл принципов братства?

— Мы лечим людей, — пожал плечами Роман.

— Это делает любой врач, — буркнул Реваз.

— Но мы делаем это лучше, — заметил Качинский.

— Лучше всех это делают эрлийцы, — махнула рукой Екатерина Федоровна.

— Мы не хуже!

— Но и не лучше, — улыбнулась старуха. — Ты говорил, что некоторые челы из Тайного Города не уступят нам в мастерстве врачевания. Ты говорил, что мы другие, так чем мы отличаемся?

— Нашими правилами!

— Но в чем их смысл? Ты пытаешься обвинить Олесю, а сам не в состоянии внятно объяснить, что она нарушила.

— Олесю обвиняют? — встрепенулся Реваз, но на него не обратили внимания.

— Олеся нарушила древние принципы Целителей! Этого достаточно!

— Для чего? — устало поинтересовалась Екатерина Федоровна.

— Чтобы изгнать ее из братства.

— Да что здесь происходит?

Реваз схватил Володю за плечо, но тот, увлеченный перепалкой, лишь отмахнулся.

— Слушай!

— Изгнать из братства? — Старуха покачала головой. — Но объясни мне, Рома, чем она, изгнанная, будет отличаться от нас?

— Она сможет вести себя так, как захочет, — процедил Исаченко. — Не позорить Целителей и не подчиняться нашим правилам.

— Каким правилам?

— Мы против насилия.

— Мы не общаемся с воинами, — добавил Володя.

— Мы не лечим раны, — вставил Качинский.

— Но в чем смысл этих правил? — с грустью спросила Екатерина Федоровна.

— Они делают нас Целителями.

На глазах старухи выступили слезы.

— В чем их смысл, Целители?

— Мы отрицаем войну, — тихо произнес Кабаридзе. — Войну и насилие в любых проявлениях. Мы боремся за жизнь и отрицаем тех, для кого жизнь не является главной ценностью.

Эти простые слова заставили присутствующих замолчать.

— Я рада, что это сказал именно ты, Реваз, — так же тихо, но не глядя на профессора, проговорила Екатерина Федоровна. Она тяжело вздохнула. — Когда-то давным-давно величайшие врачи людей объединились в братство Целителей с наивной верой, что смогут повлиять на умы соплеменников. Они верили, что, может быть, не сразу, через годы, через века, но люди прислушаются к их словам.

— Карло Тольдо сожгли за то, что он отказался лечить раненого императора, — пробормотал Исаченко.

— Правильно, — согласилась старуха. — Но Тольдо взошел на костер не за себя и не за братство.

— За принципы.

— В которые он верил. И которым следовал до конца. — Екатерина Федоровна жестко посмотрела на Романа. — Ты всегда следовал принципам братства?

— Я никогда не лечил боевые раны. — Исаченко вскинул голову.

— А почему?

— Это запрещено.