Книга Плацдарм, страница 262 – Игорь Недозор

Пожелав им скорой встречи со стражей, капитан бухнулся обратно на койку. Но лишь прикрыл глаза, как услышал какой-то шум наверху. Точно большая птица села на его крышу и теперь возилась там, устраиваясь на ночлег.

Он прислушался.

Точно — шум, вернее, тихий шорох и скрежет наверху, как будто кто-то осторожно ходит по крыше. Шаг, другой… Короткая перебежка, снова шаги. Нет, не птица. Какому-то придурку взбрело в голову посреди ночи забраться на крышу дома городского воеводы. Это уже не лезло ни в какие ворота! Не иначе, они собираются повесить там дохлую собаку или связанных за хвосты дохлых крыс — как третьего дня на помост глашатая перед ратушей!

Несколько раз ударив огнивом по кремню, он запалил каганец, и в тот же момент на крыше загремело и затрещало, словно бешеные обезьяны решили сплясать там брачный танец.

Придется все-таки выйти и объяснить придуркам, что закон один на всех.

Натянув ичиги и нахлобучив шлем с султаном из гривы белой кобылицы — знак достоинства тысячника, он зажег факел от каганца, распахнул ставни и посмотрел вверх, туда, где по крыше топтался невнятный силуэт.

Холодный ветер пробрал до костей, в разрывах туч мерцало красноватое сияние Луны.

— Эй, — грозно заорал Земсков. — Кому тут жить надоело? Кому лишнюю дырку в башке проделать? Слезай, а то свинцом накормлю…

Но тут в свете факела комендант увидел того, кто ходил по крыше, и слова застряли в онемевшей в глотке. И на миг ему показалось, что все сказки Аргуэрлайла про демонов, чертей и нежить таки оказались правдой.

Внешне оно походило на здоровенную лысую обезьяну метра под два ростом — худую и костлявую. Сплюснутый череп с уродливыми чертами, тяжелые выдающиеся вперед челюсти. Ни в справочнике местных видов, составленном еще во дни операции «Порог», ни в инструкциях по борьбе с нетварями того же времени ничего такого не упоминалось.

Создание наклонило голову, выгнуло шею и явно приготовилось к прыжку, издав негромкий угрожающий свист, словно оповещая Земскова, что намерено им поужинать.

Комендант, отпрянув в глубь комнаты, поднял ружье и с обжегшим сердце страхом вспомнил, что курки не взведены.

Но в этот миг со стороны ворот ударил набат. И вторя ему, заполошно заорали неподалеку испуганные мужские голоса, может, тех самых гуляк; а еще через несколько секунд завыли, затрубили рога дозорных — сигнал «Враг в городе».

С соседней улицы, из квартала, занятого караванщиками, донесся истошный многоголосый женский визг и, прерывая его, радостное уханье какого-то существа, встретиться с которым комендант не пожелал бы ни под каким видом.

Истошно завыли, залаяли сторожевые собаки. Испуганно, зло и отчаянно — все разом.

Над острыми кровлями засиял, разгораясь, красный мерцающий отблеск пожара — так всегда бывает, когда в горячке боя падают факелы и опрокидываются жаровни.

Ударило несколько выстрелов из картечницы… А потом… началось сразу по всему Сулкану.

Вопли людей — крики боли, ужаса и отчаяния, боевые кличи, лязг клинков, уханье и вой.

Находившаяся на крыше нетварь, хрипло затрубив, бросилась в атаку, сиганув сверху прямо в окно, ловко зависнув на миг на одной руке (или лапе?).

Щелкнули по камню стен когти длиной в палец, брызнули щепки от ставней…

Нетварь не дотянулась до Земскова на какие-то полметра, и через миг ей в голову ударили дуплетом четыре унции крупно рубленного свинца.

Страшилище кувыркнулось через подоконник. Но капитан уже забыл о нем. Руки сами выполняли привычную уже работу — завязывали шнурки нагрудника из воловьей кожи, перекидывали через плечо патронташ, перезаряжали лупару… И вот уже капитан кубарем скатился на первый этаж, сбрасывая засов с кованого крюка.

Ударом ноги распахнул дверь, задержавшись на пару мгновений — на случай, если с той стороны ждут.

И тут инстинкт его подвел — враг атаковал не снаружи, а сверху.

Грохот, летящие вниз обломки черепицы — и здоровенный обезьяноид с ужасающим грохотом рушится вниз, сметая перила, и резной старый ясень, идущий в этом мире на древки копий, оказывается не крепче гнилой осины.

Следующие несколько секунд нетварь наскакивала, пытаясь достать капитана когтистыми лапами, он отмахивался палашом, тщетно силясь выиграть время и вытащить лупару.

Его спасло то, что создатели двуногого ужаса не рассчитывали свое детище на бой в закрытом пространстве, а может, это не было заложено в исходном материале. Неуклюжие броски не достигали цели, молотящие воздух длинные лапы цеплялись за стены и низкие балки.

Но долго это длиться не могло. Сообразив, что выбрало неверную тактику, чудище отскочило в дальний угол, чтобы взять наконец нужный разбег и налететь на человека со всей возможной скоростью, пробить защиту и пустить в дело трехдюймовые когти.

Да вот только комендант Сулкана не стал принимать безнадежный бой, а опрометью метнулся к двери и через миг уже был на улице.

Обшитая коваными железными полосами дверь захлопнулась. А через считаные секунды повернулся длинный латунный ключ в поставленном как раз неделю назад новом замке.

В тот же момент одуревшая обезьяна ударила в дверь так, что та зашаталась.

Отлично! Какое-то время у него есть. Теперь бы найти своих…

Быстрее, быстрее…

— Ах …!!!

Воющий многоногий комок выкатывается из-за угла, устремляясь прямо на Земскова.

Капитан повел себя совсем не героически. А именно обратился в бегство. Это была не трусость, не испуг, просто инстинкт, оставшийся в подкорке с тех еще времен, когда волосатый предок гомо сапиенс спасался от сгинувших ныне хищников — тех, которые силой и свирепостью вполне могли бы поспорить с любой нетварью.

Чувствуя позади настигающую нечисть, капитан заячьим зигзагом метнулся в сторону, затормозил и бухнулся на булыжную мостовую, в кровь обдирая ладони. Мимо пронеслась, обдав мускусной вонью, тяжелая туша — когти скрежетали по камню.

Ему повезло — хищник, должно быть, не сразу понял, что добыча исчезла.

Зверюга ударилась о стену всей массой, жалобно взвизгнув, и прокатилась по мостовой. Вот она вновь на ногах, ошалело мотая уродливой башкой с костяными наростами. Глаза, горящие оранжевым, хищно уставились на поднимающегося капитана.

Один за другим два выстрела погасили инфернальные огоньки.

Земсков тяжело закашлялся, встал на ноги. В конце улицы замелькали факелы, в свете которых блестела сталь шлемов и мечей — подоспела стража.

— Что происходит, господин воевода? — быстро подскочил к нему старший.

Земсков по голосу узнал сотника Рамара Венги.

— Воевода, ты слышишь меня? Санг, Леги, помогите, у него кровь… Он ранен!

— К чер-р-рту! — зарычал Земсков, прогоняя тошнотворную слабость и старательно пытаясь сфокусировать зрение так, чтобы огни факелов не расплывались и не двоились.